Тайна перламутрового дракона

— Поживем-увидим, — примиряюще сказал он.

Ана плохо спала ночь, расстроенная произошедшими в Эдрике переменами. Вместо того чтобы собраться и доказать своей неверной возлюбленной и всему Армелону, чего он действительно стоит, он расквасился и смирился, а теперь еще и пытался найти вину других в собственных неприятностях. Хедин, конечно, поступил, как последняя скотина, переспав с Джеммой, чтобы отомстить брату за унижение, но та-то явно была не против: уж в насилии Хеда никто не обвинял. А значит, не было у нее к Эдрику настоящих чувств. Потому что когда любишь, на других не смотришь: это Ана знала по себе. Как бы ни было больно и горько, а за все эти годы ей ни разу не захотелось изведать близости другого парня. Даже сейчас, когда сердце было втоптано в грязь и не оставалось совсем никакой надежды на любовь Хедина, Ану передергивало при мысли о том, что кто-то другой может касаться ее рук, обжигать дыханием, терзать ее губы своими. А уж о том, чтобы лечь с ним в постель, не могло быть и речи. Хоть из какой мести. Хоть из-за какой обиды. Хоть под каким предлогом. Чужой мужчина, чужие ласки — и полная потеря самой себя. Быть может, Джемме было все равно. Но для Аны после такого поступка она просто перестала существовать.

Вот только убедить в этом Эдрика было невозможно. Каким бы мягким и податливым он ни казался со стороны, она лучше всех знала о его упрямстве и внутреннем стержне, который невозможно прогнуть. Эдрик столько лет жил под гнетом любимых людей, которые совершенно не замечали, сколь дурную услугу ему оказывают своей опекой и снисхождением, и все же сумел найти свое место в жизни и всем доказать, что он способен отвечать за свои решения. И вряд ли его могло сломать предательство Джеммы. Надо только дать ему время расчухаться и не давить на него, как Ана любила поступать. Но уж очень сильно ей хотелось загладить свою вину перед ним. А как это сделать, Ана не знала.

В школу она с утра пошла уставшей и расстроенной, но, увидев любознательные взгляды своих учеников, почувствовала невольное облегчение. Ей очень нравилось заниматься с детьми. Открывать перед ними новые горизонты и видеть, какими вдохновленными становятся их лица, словно они проникли в какую-то тайну. Ради этих моментов можно было пережить и их нередкие шалости, и вполне закономерное недоверие, и непонимание, и даже какие-то обиды. Осознание того, что она делает нужное дело, пересиливало все эти неприятности. А общение с ребятами позволяло Ане побыть самой собой. Перед ними не надо было притворяться холодной и неприступной. Ана с удовольствием слушала их заботы и делилась своими. Она переживала их радости и неприятности и примеряла их на себя. Она старалась помочь в любой проблеме и была рада тому, что ученики не стесняются обращаться к ней при необходимости. Это была настоящая жизнь, и Ана отдавалась ей со всей душой.

Идея создать школу витала у нее в голове с тех самых пор, как Ана прочла книгу о них в книге Айлин про Южные страны. Там школы были в каждом городе: в них учили грамоте, точным наукам, а также разного рода ремеслам, помогая юным гражданам находить дело жизни. Градоначальник поддержал Ану и даже выделил под это дело одну из казенных изб.

А вот убедить армелонцев отдать детей на учебу оказалось совсем непросто. Большинство не было готово отказываться от помощников по хозяйству даже на несколько часов, утверждая, что сыновья будут продолжать их дело, а дочерям никакое обучение и вовсе не нужно.

На помощь, как ни странно, пришли драконы, которым грамота вдруг оказалась жизненно необходима для службы, а также для работы в госпитале. Ана подозревала, что это градоначальник подсуетился, но выяснять не стала, приняв такую помощь с благодарностью и взявшись за дело со всей страстью. Ора, которая до сих пор не могла читать рецепты снадобий и другие медицинские книги, занималась очень старательно, а вот Арве с Ярке поначалу откровенно валяли дурака, уверенные, что полученные от Аны знания никогда им не пригодятся. Ана готовилась к каждому уроку, стараясь заинтересовать их хоть немного, но сделать это удалось не ей, а Гейре, которая вместе с Харде тоже пришла в школу и сходу заявила, что научится читать куда как раньше этих двух остолопов.

Арве задело за живое, и он наконец тоже взялся за ум. Ярке стало скучно бездельничать в одиночку, и он кое-как тоже освоил грамоту. На ремесленные уроки почти взрослые ребята, конечно, не остались; они уже определились с дальнейшей судьбой и не нуждались в подобных вещах. Но к тому времени армелонцы пришли к выводу, что негоже их детям быть глупее драконышей, и Ана наконец получила в свое распоряжение целый класс ребят: гомонящих, непослушных, порой неуправляемых, но таких открытых и любопытных, о каких она могла только мечтать.