Тайна старинной миниатюры

Однажды в солнечный осенний день Густав и Одетт прибирались перед домом, как вдруг на пороге появилась Лиззи и завертела головой, как маленькая встревоженная птичка. Она почувствовала приближение любимого раньше, чем он появился на пороге их дома.

Огромные глаза девушки вспыхнули от счастья, когда на повороте дороги возник всадник. Одним взглядом окинув семью Густава перед маленьким домиком, он вздыбил коня, а потом легко и изящно спрыгнул вниз. Еще не разглядев толком его лица, Густав понял, что это Генри. Только тот мог спешиться с лошади так грациозно, как будто всю жизнь провел в седле. В следующий миг Элизабет уже была в объятиях этого человека.

Одетт судорожно вздохнула, тихо промолвив: «Слава Богу». И Густав вдруг почувствовал, как тревога, снедавшая его все эти месяцы, понемногу отпустила сердце. Что ж, пусть это будет Генри. В конце концов, не совсем плохая партия. Главное, что Одетт и Элизабет наконец перестанут плакать и страдать по вечерам!

Через месяц отпраздновали свадьбу. Все друзья и соседи Густава были людьми ремесленного сословия, перед ними не стоило особо важничать. Но Генри остался верен себе, успев очаровать половину Руана. Он накрыл столы на весь квартал. После такого вся округа считала его превосходным человеком, который нисколько не кичится своим «знатным» происхождением. Откуда пошел слух о знатности жениха – догадаться было не трудно. Но Густав никого не собирался разубеждать, чтобы не выглядеть дураком. Вряд ли этот безобидный обман будет когда-нибудь раскрыт. Но даже если однажды правда станет известна, то лучше уж будет притвориться одураченным вместе со всеми, нежели сейчас объявить миру, что зять – лгун, каких свет не видывал.

Невеста была сказочно хороша. Она попросила сшить себе такое же свадебное платье, как на слюдяной накладке для миниатюры Одетт. Бедняжка считала это верхом роскоши! Она даже герб на рукав попросила нашить. Ее глаза светились от счастья.

Из-за этого платья у Густава произошла стычка с Генри накануне дня свадьбы. Будущий зять захотел, чтобы на втором рукаве был нашит его герб.

– Мне нравится идея с гербами. Думаю, это как раз наш случай!

– И какой же герб ты предлагаешь нашить? – засмеялся Густав. – Расческу для волос как символ профессии матери-служанки и уздечку с седлом как эмблему отца-грума?

Генри весь вспыхнул, а его глаза выражали ужасное негодование.

– Напрасно ты смеешься надо мной! У меня отобрали земли, подаренные мне Страффордом, но я продолжаю считать себя их владельцем. Поверь мне, наступит день, когда я вернусь туда настоящим хозяином!

– Это незаконно, – возмутился Густав. – Ты никогда не был законным владельцем этих земель!

– Да брось! Никого это сейчас не интересует, особенно здесь, в Руане, – вкрадчиво проговорил Генри после минутного молчания. – Поговорят и забудут. Ты же не захочешь расстраивать Элизабет нашей ссорой из-за такого пустяка? Или захочешь? – в его тоне появилась легкая угроза, и тут Густав сдался. Он совсем не любил ссор.

Вот так на свадебном платье Лиззи появился второй герб: голубой щит венчал шлем, в центре виднелась фигурка единорога, внизу – три листка клевера и какой-то девиз на латыни… Увидев невесту на свадьбе во всем этом великолепии, Генри попросил Густава написать ее портрет «для парадной залы его дворца». Он заразил этой идеей и Лиззи, а перед ее просьбами Густав устоять не смог.

После свадьбы Лиззи подарила миниатюру с накладками маленькой сестренке и та заметила, что на свадебном платье «куколки Лиззи» только один герб, и попросила отца дорисовать второй. И тогда Густав придумал маленькую месть. Он нарисовал на гербе вместо шлема шутовской колпак. Он объяснил Кэтрин, что так гораздо интереснее, и малышка согласилась. Она была в таком возрасте, когда подобные мелочи не кажутся слишком важными.

Однажды Кэт показала Лиззи новое свадебное платье своей куколки и объяснила, что ее герб гораздо красивее, чем герб на свадебном платье самой Лиззи. Сестра только посмеялась в ответ, посчитав это хорошей шуткой.

Вскоре зять убедил Густава перебраться в Голландию. Ситуация во Франции становилась невыносимой для гугенотов. Генри, воспитанный леди Арабеллой, был, как и Густав, протестантом. Как он объяснил Даниэльсону, во Франции он задержался только из-за Элизабет. В Англии сейчас тоже неспокойно. Уже давно бурлила Шотландия, недовольная религиозными реформами Карла I, начался бунт в Ирландии. В довершении всего, Карл порвал связи с парламентом, что означало начало гражданской войны. И хотя по первому времени у Карла было несколько незначительных побед, прогноз Генри насчет его успеха был малоутешителен.

– Поверь мне, Густав, это начало конца короля Карла, – убеждал он своего тестя. – Его власть уже давно агонизирует. Люди не замечают знаков, которые посылает им судьба. Вот и ты сейчас упираешься. Но ты только представь, что будет, если в Англии победит народ? Правильно! Французский король ужесточит свое правление, чтобы собственному народу неповадно было. Но кого это коснется особенно жестко? Конечно, гугенотов!