Тайна старой усадьбы

О «Комете», оказывается, спрашивал почти весь город. Оно и понятно, комиссионного магазина в Озерске не было, а в промтоварный магнитофоны завозили редко – для местного населения дороговато. Дефицит! Тем более переносной… Четырнадцать килограмм всего! Очень удобно – взял себе чемоданчик да пошел к друзьям. Там в сеть включил – вот вам и танцы! Правда, не каждый такой вес дотащит. Девушка – так и вообще никак.

– Так! – Следователь вновь полез в справочник. – Теперь Потапов. Ага, телефона нет… А где есть?

Справившись в дежурке о месте работы Юрия Потапова, Алтуфьев позвонил на промкомбинат, выпускавший всякие шкафчики, столы, полочки-буфеты и прочие табуретки. Попал сразу на отдел кадров.

– Потапов Юрий Ефимович? Как же, как же, работает. – Кадровик оказался человеком словоохотливым. – И, знаете, хорошо работает. Бригада переходящее Красное знамя имеет. Есть даже мнение выдвинуть Юру на бригадира. Сами понимаете, не сразу, но… Сейчас где? Нет, не в цехе. В командировку оправлен, за самшитовой доской! На газике нашем с шофером поутру и уехали. Будут через два дня. Что-что? Плохо слышно!

Повесив трубку, Владимир Андреевич выписал повестку Потапову и задумался. Пожалуй, можно было приступать к пресловутому Дылде. Даже нужно было, срок его задержания по мелкому хулиганству неумолимо подходил к концу, а предъявлять ему что-то более серьезное, по сути, не представлялось возможным.

– У старой школы? Дак это… признаю – схулиганил. – Задержанный скривил тонкие губы. – Да меня же допрашивали уже! Че еще-то мурыжить?

– На танцах к кому привязывался? Вспоминай. Ну! – Алтуфьев повел допрос довольно жестко, Дылда это сразу просек и поджал хвост.

Заканючил:

– Ну че, начальник… я же выпимши был – помню, что ли? Может, это… и было че… Тамару? Какую Тамару? Может, и, да, хотел пригласить. Да многих же… Я ж по-хорошему, начальник! А они все такие из себя фифы – тьфу! Мотоцикл? Не, не помню. Да не знаю я, как до старой школы добрался. Говорю же, выпимши был… А потом на конюшне проснулся. Дядя Федя Шалькин, конюх, пригрел, спасибо.

Школьный конюх Шалькин подрабатывал в экспедиции ночным сторожем, его показания слова Евсюкова вполне подтверждали. Так все и было. Вот только точное время никто не помнил – на часы не смотрели. Счастливые, что ли, все?

Вздохнув, Владимир Андреевич отвел хулигана обратно в дежурку.

– Так мы его это… сегодня опустим, – напомнил усатый капитан-дежурный. – Сроки-то вышли.

Следователь махнул рукой:

– Положено – отпускайте. Не будем закон нарушать.

Ближе к вечеру отпущенный на все четыре стороны Дылда, не скрывая радости, со всех ног бросился к бывшей рюмочной, с недавних пор гордо именуемой «Кафе». Видно, рассчитывал, что нальют…

– Лоб себе только не расшиби, черт, – хмыкнул ему вслед проходивший мимо Ревякин. – А то опять скажут – в милиции накостыляли.

Инспектор выглядел нынче франтом, не хуже Алтуфьева: белая сорочка, синий бостоновый костюм, соломенная летняя шляпа, остроносые, начищенные до блеска, штиблеты. Не хватало только галстука – галстуки Игнат не очень любил, вот и сейчас не надел, хотя, наверное, и надо бы… Все же не куда-нибудь шел – на свидание! К любимой, между прочим, женщине – Валентине Кирилловне Ващенковой, детскому врачу.

Эх, цветы бы купить, да в Озерске букеты не продавали, разве что у частников… или с клумбы у сельсовета нарвать.

Представив себя воровато рвущим цветы у сельсовета, Ревякин поправил шляпу и громко расхохотался. Идущие навстречу девушки – Мезенцева и Колесникова – поздоровавшись с опером, хмыкнули и переглянулись. Ну да, идет человек, сам себе улыбается, сам с собой смеется! И человек, между прочим, серьезный – милиционер, и даже больше того – инспектор уголовного розыска!

Зато конфеты Игнат купил! Шоколадные, дорогие, в коробке, и, конечно, по блату: оставила продавщица в дальнем магазине ОРСа, аж на самом краю города. Пряча от завистливых взглядов коробку, Ревякин завернул ее в вощеную бумагу – знакомая продавщица и завернула, – сунул в авоську, да так вот и нес. Еще в авоське качалась бутылка грузинского вина «Хванчкара» за три сорок. Бутылка тоже была завернута в бумагу, правда, донышко предательски блестело.

Войдя в новую пятиэтажку, Игнат поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Никакого эффекта!

А, так звонок же… Квартира-то новая! Ее Валентине, как лучшему специалисту, дали… А как пришлось главврачу похлопотать!

Ревякин осторожно постучал, потом – чуть сильнее, а затем и вообще толкнул дверь… Она и открылась!

– Эй! Есть кто дома?

Никакого ответа! Похоже, и впрямь в квартире никого не было! А что же дверь-то забыли запереть? Ну, совсем ничего не боятся граждане! Коммунизм, что ли, уже построили, воров нет? А вон, Дылду-то выпустили…

– Есть кто живой?

Оп-па! Внизу, из-под щели в двери, ведущей в совмещенный санузел, пробивался тусклый красноватый отблеск!

«Фотофонарь! – мгновенно определил опер. – Так вот оно в чем дело-то!»

Игнат стукнул в дверь:

– Николай! Ты там фотки, что ли, печатаешь? Эй!

– Угу! – Из ванной послышался приглушенный голос. – Это вы, дядя Игнат?

– Я.