Тайна стеклянного склепа

Некоторое время мы смотрели на юношу с открытыми от недоумения глазами. Холодность его тона была в столь огромном несоответствии с его потерянным и убитым видом, что казалось, это не он произносил слова, а какой-нибудь встроенный в него потаенный механизм.

— Хорошо, — очнулась Элен. — Договорились.

Я бросил на нее недоуменный взгляд. Договорились?

Давид спустил ботинки на пол, скользнул с койки и поплелся к двери. Зои к моему вящему недоумению поспешила посторониться. Я было чуть не бросился за ним, с моих уст чуть не слетел возглас негодования — отчего обе позволяют ему уйти?

Но вовремя понял, что юноша, обзаведясь планом, теперь будет жить, пока не воплотит его в реальность.

— Ведь он собирается погубить себя, — громким шепотом произнес я, когда тот закрыл за собой дверь. — Он не выплывет, он останется в своем саркофаге, пока не задохнется, ведь поднять его стальную машину будет непросто.

— Так оно и есть, Эл, ты чертовски, просто убийственно сегодня проницателен, — проронила Зои, зевая.

— Нет смысла его останавливать, — вставила мадам Бюлов, — легче будет его просто вытащить из машины, когда та опустится на дно. А так… нам хотя бы известен его замысел. Придумает что другое — нипочем не узнаем.

Не было надобности спрашивать, кто тот герой, на долю коего выпала честь достать безумца со дня моря Эдо, называемого с недавних пор Токийским заливом. Я лишь спросил, как открыть электромобиль снаружи. Но оказалось все гораздо сложнее. Мало что электромобиль имел внутренний глухой замок — Давид постарался на славу, чтобы обеспечить своей тайне полнейшую безопасность, в воде стальной кузов «Наутилуса» мог стать очень опасным противником, коли случится брать его на абордаж. Пока работает электромотор, а в аккумуляторе имеется достаточно запаса электричества — снаружи к машине, находящейся в воде, было не притронуться. Она могла прожечь током насквозь, оставив от любого, кто пожелал бы к ней коснуться, лишь горстку пепла.

Зои пыталась мягко разговорить Давида, спрашивала, как же тогда он собирается выбраться? Не убьет ли его самого током? Обзаведшись планом, Давид приобрел почву под ногами, повеселел, даже иногда выбирался на палубу. Часто их с Зои можно было видеть облокотившимися о планшир и мирно беседовавшими. Никто бы не поверил, что двое молодых людей — а Зои все еще походила на юного механика с неаккуратно, по-мальчишески обстриженными волосами — обсуждали план самоубийства одного из них, будто погоду за чашкой чая.

Давид принялся объяснять девушке, как поступит, заверил, что отключит мотор от электропитания, прежде чем открыть дверь и впустить поток воды в салон.

— А что, если вода хлынет из щелей?

— Хм, я не подумал, — юноша свел брови на переносице, — тогда надо изловчиться и отключить мотор, когда авто будет в воздухе. Интересно, а в Йокогаме высокие причалы?

— Ты уж изловчись, пожалуйста, — взмолилась Зои. — А может, мы авто твое легонько подтолкнем сзади? Когда там тебя не будет…

— Нет, так нельзя.

— А может, ты его заведенным в воду направишь? А сам выпрыгнешь заранее, — не унималась Зои.

— Так тоже нельзя. — Давид был несгибаем.

Я понимал, если меня убьет током, — мальчишка погибнет. А мне ужасно не хотелось, чтобы это случилось.

И видно, оттого, что я столь сильно желал спасти ему жизнь, вмешались высшие силы, Вселенная пришла мне на помощь, вновь расставив все на свои места со свойственным ей манером удивлять невероятными чудесами.

Сияло дивное японское солнце, вдали белели облака цветущей сомейошино, алели сидарезакуры — мы прибыли в дивную весеннюю пору ханами, пору цветения японских вишни и сливы. За россыпью вечнозеленых шапок сосен бонсай выглядывали заснеженные конусы гор, в бухтах стояли узкобортные деревянные лодки рыбаков. Я вдохнул полной грудью, внезапно проронив вслух о том, как прекрасна жизнь.

Давид окатил меня отчаянно-туманным взглядом — ненароком я оторвал его от раздумий, ответив на потаенные его мысли. Готовился, поди, к смерти, а я тут со своими романтическими вздохами.

Мы обогнули мыс и вдруг картина резко изменилась. Будто из царства сказки мы попали в царство бренного мира, с его бренными черно-белыми условностями. Смена пейзажа за бортом была точно сигналом бедствия.

Перед нашими глазами открылась бескрайняя голая равнина, усеянная крышами невысоких каменных домов, причал был под завязку заполнен стальными гигантами новоотстроенных пароходов, быстроходными яхтами нуворишей — над одними вздымались британские флаги, над другими — французские, были здесь и стародревние парусники, выкрашенные в зеленую и голубую краску, со временем ставшую бурой. За ровным рядом мачт и дымоходных труб можно было разглядеть аккуратные деревянные домики под причудливой пагодой — я думал, то были домики матросов, оказалось — склады. Я мог обозревать весь город с высоты второго яруса нашего парохода, только не видел пристани, а все потому, что участников межконтинентального ралли явился встречать весь город и близлежащие деревеньки, наверное, тоже. Пристань была усеяна разноцветной толпой.