Тайна стеклянного склепа

— Землю сотворили чувства. Но жизнь на Земле сотворила наука. У погибающей расы тхаторов, как у нынешних людей, вместо способности творить звуком и светом появились цифры, технологии, лаборатории, где они работали с плотными субстанциями. И глубоко под толщей почвы Венеры, в бункерах, в чудесном стеклянном зале под стеклянным куполом, наполненным кислородом, где была заведомо собрана вся флора и фауна погибшей Венеры… эта часть лаборатории, самая ее прекрасная крупица, звалась… — Тесла прикрыл глаза и выдохнул: — Эдем!

— Не может такого быть, это просто невероятно!

— В Эдеме появилась первая особь тхатора, способного дышать кислородом, именно этим газом наполнена атмосфера созданной ими планеты. Но для того чтобы добиться набора физиологических и биологических качеств в новом тхаторе, нужно было внести множество изменений в облик старого. Во-первых, вместо меди, которая преобладала на Венере в крови венерианцев, что и окрашивало их кожу в голубой цвет, главной составляющей стало железо. Синий тхатор светлел, пока не стал бледно-розовым, кровь его из густо-синей стала алой. Вдыхал он кислород, а выдыхал углекислый газ. Его плотность увеличилась. И с такой плотностью его тело оказалось слишком велико. Ему трудно было передвигаться, и он быстро погиб. Его звали Адам.

Потом появился второй экземпляр с таким именем, третий… Что было с экспериментом под названием «Ева», я не помню… Многие тхаторы спустились с Венеры на Землю. Теперь мы знаем их под именами Вишну, Шивы, некоторых других буддийских божеств… Вам, верно, мистер Герши, известны все их имена?

— Их сотни, мистер Тесла, а то и тысячи. И это были… венерианцы. Откуда вы это все знаете?

— Когда-то давно к моему отцу явился человек, которому было по виду лет сто, он передал для меня какую-то тетрадь, дневник, страницы которого размыло соленой водой. Этот человек говорил о переселении душ. Он заявил, что был знаком со мной в моем прошлом рождении, и дневник этот написал я сам и сам себе же просил его передать.

Бенкс часто-часто захлопал глазами. Лицо Зои было непроницаемо — видно, историю эту она слышала не раз.

— Тетрадь была сильно повреждена. Но то, что я вынес из нее, помогло мне начать… Начать эксперименты с пробуждением моей памяти. Меня все чаще стали озарять вспышки воспоминаний. Мне вспышек было недостаточно, я хотел обозревать Вселенную панорамным взглядом. И Вселенная послала мне саму Тею-Ра, богиню солнца Тару, в лице Элен Бюлов.

Я сидел бледный как бумага. Зои продолжала сверлить пространство пустым, неморгающим взглядом. Бенкс достал блокнот и, уместив его на коленях, стал строчить как безумный. Тесла же, поглощенный воспоминаниями, продолжал говорить, не обращая внимания, что сделался пристальным объектом внимания журналиста.

— В тот день, а точнее, ночь, на четырнадцатое марта, помню, было воскресенье, мы с Элен сговорились устроить эксперимент. Все приборы, которые я собрал для считывания электромагнитных волн, излучаемых нами, просто сходили с ума в ее присутствии. Ее биологические поля изливали внеземную энергию. Я предложил подсоединить ее к аппарату, излучающему высокочастотные токи…

— Стойте! — вдруг вскричал я. — Значит, аппарат Иноземцева — ваше творение?

Тесла скромно опустил глаза.

— Нет, почти нет, — ответил он, загадочно улыбнувшись. — Доктор Иноземцев и я собрали практически две идентичные машины, которые выполняли совершенно разные функции. Обе они работали с высокочастотными токами. Только моя машина должна была, воздействуя на мозг, пробудить мою память, а его — помочь сшитым мышечным волокнам пациентов с тяжелыми увечьями, вроде тех, что имел Давид, срастись. Я всегда был по части медицины полным профаном и не вполне понимал, как те или иные токи воздействуют на мягкие ткани, на кости, на мозг. А доктор Иноземцев провел столько экспериментов с трупами и над самим собой, что я невольно обратил внимание на его исследования. Нет нигде большей правды, нежели в эмпирике. Теория навсегда может остаться одной лишь теорией, а опыты, даже бездумные, даже проводимые по плану «пальцем в небо», могут дать больше, чем простые рассуждения.

В общем, за несколько недель совместной работы мы усовершенствовали наше общее детище. Без его расчетов, как и без моих осциллографов, было бы невозможно его появление на свет. Но никто из нас представить не мог, даже мысли допустить о том удивительном побочном эффекте, которое оно имело. Меня, как всегда, миновала шумиха, мое участие в изобретении ЧГТ осталось тайной. Зато доктору пришлось вкусить горькую пилюлю популярности. Желтая пресса устроила за ним большую охоту благодаря внезапно открывшейся гениальности его воспитанника.