Тайна трагедии 22 июня 1941 года

От себя добавлю, что маршал вспоминает 5–6 день войны, когда начались на Юго-Западном фронте тяжелые бои, он в это время — полковник, был призван командовать 9-м отдельным механизированным корпусом. То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова. Потеря связи штаба КОВО с войсками усугубила тяжелое положение.

«Могу о том судить хотя бы по содержанию оперативного пакета, который был мною вскрыт в первый день войны», — продолжает маршал Победы, — «Содержание его подгонялось под механизированный корпус, закончивший период формирования и обеспеченный всем, что положено иметь ему как боевому соединению. А поскольку он находился только в первой, т. е. начальной стадии формирования, то как Генштабом, так и командованием КОВО должно было быть предусмотрено и его соответствующее место на случай войны. Но в таком состоянии оказался не только 9-й мехкорпус, но и еще ряд корпусов: 19-й, 22-й и другие, кроме 4-го и 8-го корпусов, которые начали формироваться значительно раньше и были более-менее способны вступить в войну. Они к тому же имели в своем составе и новые танки Т-34 и КВ». /49/.

Даже тогда, когда совершенно ясно установлены направления главных ударов, наносимых германскими войсками, а также их группировка и силы, командование КОВО оказалось неспособным взять на себя ответственность и принять кардинальное решение для спасения положения, сохранить от полного разгрома большую часть войск, оттянув их в старый укрепленный район.

Уж если этого не сделал своевременно Генеральный штаб, то командование КОВО обязано было сделать все это, находясь непосредственно там, где развертывались эти события. /75/.

А ведь начальник Генштаба Г. К. Жуков был в штабе КОВО в самые первые дни войны, во второй половине дня 22 июня он вылетел в Киев по указанию И. В. Сталина, — он, видимо, предчувствовал, что там назревает катастрофа. Однако, Жуков разобраться в обстановке на Юго-Западном фронте не смог, никаких планов реальных не представил, и 25 июня прибыл в Москву, именно тогда Сталин отчитывал его за полное отсутствие связи с Западным фронтом, где к тому времени, благодаря бездеятельности Тимошенко-Жукова, начался разгром мощнейшей группировки генерала армии Д. Павлова.

Как я уже говорил, за общегосударственный план обороны непосредственную ответственность несли нарком обороны маршал С. К. Тимошенко и начальник Генштаба Г. К. Жуков, на них же, в первую очередь, лежала ответственность за нереальность окружных и армейских планов.

Как указывает военный историк А. Мартиросян в своей работе «Трагедия 22 июня. Блицкриг или измена?», не исключено, что на мысль о необходимости купирования подобных мест в рукописи книги Рокоссовского цензуру «навел» непосредственно Жуков (или связанные с ним лица). Выступил же он «цензором» в отношении статьи Василевского, которая в результате так и не была опубликована. А в рукописи своих мемуаров Рокоссовский «прямой наводкой» бил и по нему, Жукову, в т. ч. и как по начальнику Генштаба перед войной. Ведь не сам же М. А. Суслов — второй человек в брежневском Политбюро и «серый кардинал» всей КПСС редактировал рукопись мемуаров маршала Победы Рокоссовского. Суслов Сусловым, но и без «военспеца» в лице Жукова явно не обошлось.

От себя хочу добавить, что я привожу в своей работе выдержки из книги К. К. Рокоссовского «Солдатский долг» полностью без всяких купюр, так как использую 5-е издание его произведения, уже 2001 года издания, в котором все главы восстановлены в первозданном виде.

Рокоссовский первым из двух главных маршалов Победы подготовил свои мемуары. Если бы то, что он написал было бы сразу пропущено в печать, то ни одна подлая ложь Жукова о первых днях войны и трагедии 22 июня не смогла бы появиться на свет, а точнее, не смогла бы даже и «зародиться».

Все объясняется очень просто. Если такой выдающийся профессионал как маршал Рокоссовский прямо указывает на то, что система мер по обороне страны, которая в первом полугодии 1941 года реализовывалась Наркоматом обороны и Генштабом, не имела признаков адекватности, реально складывающейся в канун войны обстановки и, при этом соответственно действия цензуры были направлены на сокрытие главной причины или тайны (кому как хочется) ВОВ, — так как причины жестокого поражения наших войск в ее начальный период были сокрыты где-то рядом. /49/.

Следует отметить, что выдающийся полководец и замечательный человек — Константин Рокоссовский был единственным из общевойсковых маршалов СССР, кто не опустился до конъюнктурного унижения памяти Великого Сталина после его смерти. А в целом во всем маршалитете СССР времен войны таких оказалось только двое: кроме Рокоссовского, Главный маршал авиации, создатель и первый командующий авиацией дальнего действия СССР А. Е. Голованов. Даже пострадав за резкий отказ лгать и унижать память И. В. Сталина во времена кровавого хрущевского беспредела, Рокоссовский ни на шаг не отступил от своей принципиальной позиции.