Тайна трех

– Все. Они взорвались сразу все. Старое оружие опасно. Его трогать нельзя, не то что перевозить. Когда очнулся в больнице, Максим сказал, что его отец отмажет меня и все уладит. Даст работу, и я смогу переехать жить и работать в Москву. А потом с ним как-то раз Алла пришла. Ее лекарственные мази затянули раны за неделю. Хирурги собирались мне кожу с ягодиц пересаживать, но все прошло. Остались только рытвины от осколочных ранений. Я был благодарен. Им всем. За то, что нанятые адвокаты подвели дело к административному нарушению, а не к уголовному. За финансирование моих проектов. За помощь с выздоровлением.

– А потом начался шантаж?

– Я был благодарен, но не влюблен. И не понимаю, зачем понадобился ей. Мы никогда не целовались и не прикасались друг к другу. Что это за мания со свадьбой? У меня нет ответа.

– И солнечный ветер его не прошепчет.

Пока Костя ходил в ресторан за едой, я сбросила верхнюю одежду до термобелья и умылась. Легла на краешек кровати, накрывшись уголком шерстяного покрывала. Мягкая подушка приятно обволокла обмороженную кожу щек, которая теперь горела. Я закрыла глаза на секундочку и, конечно, задремала.

Помню, как в комнате погас свет. Помню звяканье тарелок на столике. Кровать прогнулась, и теплая рука аккуратно меня приобняла. Костя прошептал: «Я люблю тебя, Кира».

Это был истинный голос солнечного ветра, что шептал мне правду.

Глава 17 Будь моим первым журавлем

Мы с Костей взлетели в небо вдвоем. Но не на крыльях, а банально – на самолетах.

Воронцовы и их свита по-прежнему оставались вне зоны действия сети. Они не слышали наш журавлиный клич, и мы решили с Костей, что не станем озираться на оставленную позади нас клетку: ледяную, золотую, алую.

Я сделала то, о чем просили Алла и Максим. Я убежала, пускай не понимая, от чего конкретно я бегу. Что ж, похоже, журавли и вороны не смогут научиться понимать курлыканье друг друга.

От пересадки до пересадки я только и делала, что спала. Наконец-то я могла спокойно уснуть и проснуться. Я даже стала верить, что у меня есть шансы побороться за главный приз конкурса, ведь пока мы летели, Костя поделился, что у него готовы музыкальная аранжировка и световая видеопроекция для ледового выступления.

Оставалось только придумать, что катать.

Костя рассказал, что на Фрингилле журавли, которых он окольцевал, – шестипалая самка и самец с гетерохромией – голубым оттенком глаз, – разлетелись в противоположные концы планеты. Самка зимовала в Индии, а самец на Ближнем Востоке. Но в один день и час они вернулись на Куршскую косу и встретились на берегу золотого песчаного пляжа, на песке, что поет от прикосновений.

Я представляла нас с Костей теми самыми птицами. У Кости голубые глаза, а у меня шесть пальцев. Когда-то давно он видел меня на детской площадке. Мы встретились там, разлетевшись на восемь лет. Повзрослев, оперившись, снова нашлись. Мы встретились внутри огромного мира, внутри чужого гнезда, и пусть не без ущерба, но были готовы вить отношения из прутиков своей собственной жизни.

В Москве организаторами «Сверх» у меня была забронирована гостиница, куда мы с Костей приехали после аэропорта.

До выступления оставалось шесть часов.

– Съезжу в кастрюльную квартиру, – положил Костя ключи от номера на тумбочку, – заберу кое-какие вещи, а ты пока прими душ. Отдохни.

– Костя, я отдыхала двенадцать часов, пока мы летели.

– Точно решила выступать без костюма?

– Буду выступать такой, какая есть. В рваных джинсах, огромной шапке и белой футболке.

Он подошел и аккуратно меня поцеловал, как будто орел прикасается к клюву птички-пеночки весом четыре грамма. (По ходу, мне пора на орнитолога учиться. Что-то зачастили в голову птичьи аллегории… но что поделать, если мы журавли.)

Намыливая волосы шампунем, я услышала звонок мобильника. Трубка лежала возле раковины. Выключив напор воды, перешагнула ограждение душа, торопливо отвечая: вдруг это кто-то из Воронцовых звонит?

– Кира, они перенесли твое время, – раздался взволнованный голос Кости. – Я заехал на Гребной, чтобы узнать технические коды подключения оборудования. На входе, на какой-то обтрепанной бумажке, новый график. Тебе нужно стоять на льду через…

– Час?.. – оставалась хоть какая-то надежда.

Но только в моем голосе.

– …через двадцать минут. Я отправил к тебе такси. Выходи. Прямо сейчас.

– Они решили вмешаться. Они специально меня перенесли!

– Значит, я отправлю аудиозапись шантажа в комиссию. Тот разговор, где Воронцовы предлагают тебе победу, записан на серого призрака.

– Я выхожу!

– Встретимся на катке. Диск с музыкой на столе. Твоя песня. Ты ее знаешь до последней ноты.

Двадцать минут… за это время хорошо, если успею доехать до Гребного канала. Замотав волосы в полотенце, сверху натянула шапку. Чехол с коньками, джинсы, майка, диск – все! Я готова!

Через четыре минуты после звонка Кости уже сидела в такси, а через двенадцать была у ворот ледовой арены.

На входе у меня проверили документы и дали подписать какой-то бланк. Администратор удивился, недовольно сверив время: