Тайна трех неизвестных

Но она не успела ответить. Издали, с конца улицы, раздался крик моей сестренки Иришки:

— Ява-а! Иди, тебя дед зовет-есть!

Я облегченно пожал плечами, мол, извините, зовут.

— Ну, беги, беги, — кивнула бабка головой. — Ты приходи ко мне Я тебе все расскажу, что тебя интересует. И яблочками тебя угощу. Знаешь, какие у меня яблочки. А фотографию ту принеси. Я ее показать хочу…

— Ага! — Бросил я на ходу и побыстрее побежал. Я так от привидения не бежал, как от бабки Мокрины. Дед Варава встретил меня неприветливо:

— Где бегаешь, голодный? Черти тебя носят! Все остыло уже.

И, уже у стола, скосил вдруг на меня свое мутное, но всевидящее око:

— Ты что там опять такое устроил? А? Говорят, сатану какую-то открыл? Нечистую силу какую-то сфотографировал… Ой, смотри, доиграешься… Заберут тебя в детский приют, в лагерь для несовершеннолетних… Головы людям брехней всякой морочишь…

— Да, диду!.. Вот честное слово!.. — И я, захлебываясь рассказал деду все, как было.

Дед выслушал внимательно, не перебивая, долго рассматривал фотографию, потом покачал головой:

— Насчет физики, насчет Ломоносова не скажу, не знаю. А насчет привидения — ярунда… Не верю. Сам когда-то в детстве ходил… с ребятами…

— Ну? И вы! И что?

— Да что… Ничего. И не раз — трижды ходили.

— Но фото!

— Ну что, видимо что-то там на пленке засветилось… Или кто-то из ребят пошутил, разве ж я знаю…

— Нет! — Убежденно сказал я, потому что точно знал, что не засветилось, потому что тогда б и у меня в глазах — засветилось. И из ребят никто не шутил — гарантия.

— Ну, не знаю уж, что там такое, — рассердился дед. — Но не призрак! Восемьдесят лет живу на свете ни одного привидения не встретил, а он только с горшка соскочил и уже, видишь… Если бы по твоим законам физики все после смерти превращались в привидения, то столько бы их уже за все время наплодилось — негде было бы плюнуть.

— Да, думаете, оно мне надо! — Воскликнул я. — И сам не хочу, но…

Глава IX. Отец Гога

И действительно, мне уже хотелось, чтобы вся эта история с призраком оказалась «ярундою». Меня все угнетало. Особенно эта бабка Мокрина с ее разговорами.

Бабка Мокрина была в нашем селе церковным начальством. Все богомольные старушки и женщины собирались вокруг нее. Церкви в нашем селе не было. Церковь была в Дедовщине, за четыре километра от нас. Заведовал ею отец Георгий. И бабка Мокрина была его заместителем по нашему селу — собирала на храм деньги, созывала бабок на сборы и т. д.

Отца Георгия с легкой руки деда Саливона все атеисты прозвали Гогой. Это когда-то в нашем селе отдыхал художник Георгий Васильевич, которого жена называла Гога. И с тех пор дед Саливон окрестил так и отца Георгия. Прозвище к нему пристало — не отдерешь…

А Дед Саливон, как выпьет, любит вести с батюшкой антирелигиозные беседы. «Поеду с Гогой побалакаю… Пусть мне Гога расскажет про бога» — говорит он. Берет бутылку, садится на велосипед и, выписывая кренделя, едет в Дедовщину.

Отец Гога от выпивки не отказывался и антирелигиозных разговоров не избегал. Выпить он мог, как добрый молотильщик, и при этом не пьянел. После этих диспутов дед Саливон говорил:

— Специалист! Ну и специалист отец Гога! Хитрый, как змий! Он же сам в бога не верит. А говорит — как поет. Просто должность ему, видно, нравится. Спе-ци-а-лист!

«Должность» у отца Гоги действительно была недурственная. Сначала он имел просто мотоцикл, потом мотоцикл с коляской, потом автомобиль «Запорожец», после «Запорожца» поменял на «Москвич», а теперь, говорят, записался в очередь на «Жигули».

С прихожанами налаживать контакты он умел. Богослужение правил по-прогрессивному. Признавал науку, все ее достижения, выписывал журнал «Знание и труд» и двенадцатого апреля ежегодно служил молебен за космонавтов.

И все эти разговоры бабы Мокрины — конечно, от отца Гоги.

Я не успел даже еще поесть, как к нам во двор зашло трое мало мне знакомых восьмиклассников:

— Расскажи, что там было и как…

Оказывается, Бардадым размножил фото и пустил по селу.

И началось.

Скрип-скрип…

Скрип-скрип…

Скрип-скрип…

Калитка наша не закрывалась.

Только я заканчивал рассказывать, как тут же приходилось начинать все сначала. Наконец я не выдержал. Схватил удочки и умотал в плавни. Когда вечером вернулся домой, увидел, что возле наших ворот стоит машина. Я не сразу сообразил, что это за машина, потому что к моей маме-депутату часто приезжали из района и даже из области. И только зайдя на двор, я так и присел: под яблоней, рядом с дедом Варавой, сидел… Поп Гога. Я хотел было броситься обратно, но было уже поздно — меня заметили.

— А-а, рыбак, — приветливо улыбнулся мне отец Гога — Здорово!

Я замер. Ну, сейчас начнет, как баба Мокрина, — «славен сей отрок… видение, что тебе явилось… Варвара-великомученица, сохрани, спаси и помилуй…». Да еще и при деде. Хоть крестись и убегай.

Но он не начинал.