Тайна трёх государей

Мудрит генерал. Отсёк Салтаханова, вывез всех вместе; позволил увидеть, где находится бункер… То есть или демонстрирует открытость, или уверен, что пленники ничего никому не смогут рассказать. Один хрен, что-то затевает.

– Не понимаю, зачем тащить нас на похороны, – снова забрюзжал Арцишев. – Так в советское время за границей полагалось: если одному куда-то надо – идёт вся группа… Что за бред? Я терпеть не могу кладбища. Ненавижу кладбища! Лучше бы делом занимались, честное слово.

– Не обязательно стоять у могилы. Мы можем гулять, там же должен быть парк, – предположила Ева, но под сердитым взглядом профессора пожала плечами, отвернулась к окну и стала разглядывать красоты Петербурга, залитые ярким солнцем.

– Вы мне напомнили одну историю, – сказал Мунин, желая разрядить обстановку и адресуясь к Одинцову. – Вы говорили про завод, с которым разобраться не могли. А про часы Якова Брюса слышали когда-нибудь?

– Аналогичный случай был у нас в Одессе, – присказкой откликнулся Одинцов и сложил газету. – Рассказывай, всезнайка.

Упрашивать Мунина не пришлось. По его словам, незадолго до смерти Пётр Первый велел Брюсу, которого многие считали чернокнижником, построить часы. Но не простые, а с вечным календарём и прочими чудесными возможностями. Например, их механизм показывал, когда надо начинать победоносные войны, и давал знать, где искать сокровища.

– Конечно, это легенда, – оговорился Мунин, – но часы и впрямь показывали много чего, а устройство было исключительной сложности. Причём, после того как Брюс запустил механизм, заводить часы больше не требовалось: они шли себе и шли… Прямо как ваш Ковчег, который работал без подзарядки.

Это он сказал насупившемуся профессору, но тот не реагировал и продолжал сидеть с недовольным выражением лица.

– Значит, Яков Брюс завёл часы и выбросил ключ в реку, – продолжал Мунин. – Умер Пётр Первый, а часы продолжали идти. Через десять лет умер Брюс, а часы всё тикали по-прежнему. На троне сменялись монархи – Екатерина Первая, Пётр Второй, Анна Иоанновна, Иван Антонович, Елизавета Петровна, Пётр Третий… Наконец ещё лет через тридцать – сорок этим чудом заинтересовалась Екатерина Вторая. Она призвала к себе лучших инженеров и потребовала выяснить, в чём секрет волшебных императорских часов. Инженеры думали, думали – и в конце концов аккуратно разобрали механизм по винтику. Всё записывали, всё зарисовывали, каждый шаг обсуждали…

– Но вот ведь как вышло, – сказал Мунин. – Разобрать часы они смогли, но собрать обратно и снова запустить механизм ни у кого не получилось. Пробовали много раз – нет, и всё.

– Не знали принципа работы, – вынес приговор Одинцов, успевая за разговором поглядывать в окно и следить, куда и как их везут.

– Я вам больше скажу, – добавил историк. – Они не знали принципа, с помощью которого вообще решаются такого рода задачки. Не важно, в механике или где-то ещё. Есть такой принцип конвергентности.

Одинцов притворно вздохнул:

– Я с вами весь толковый словарь выучу. Уже до буквы «К» дошли.

– Серендипность на букву «С», – не удержалась от шпильки Ева, а Мунин с удовольствием начал объяснять:

– Если не знаешь, как решить задачу «в лоб», надо использовать сразу весь инструментарий логических подходов. Например, до меня задача про Ивана Грозного и Петра Первого не решалась, потому что исследователи действовали стереотипно. А я рассмотрел её со всех сторон. Выяснил, что для решения нужен Павел. Ну а потом уже что-то такое стало вырисовываться… Нас этому Книжник учил. Конвергентность – вообще его конёк.

– Книжник? – профессор поднял голову и недоверчиво посмотрел на Мунина. – Вы учились у Льва Книжника?!

– Меня со второго курса пригласили к нему на проблемный семинар как подающего надежды, – гордо сообщил Мунин. – А вы знаете Книжника?

– Научный мир тесен… Да, был знаком. Можно сказать, в прошлой жизни. И пользовался кое-какими его методиками. Я думал, он умер уже давно.

– Нет, он жив. Я бы знал, если бы… Жив, только старенький совсем, болеет сильно.

– Хм… Книжник, – пробормотал профессор. – Про него я и забыл совсем…

– Что, приехали? – спросил Одинцов шофёра.

По пути от Академии микроавтобус обогнул Марсово поле, перевалил Троицкий мост, по Каменноостровскому проспекту пересёк Петроградскую сторону и мосты через Малую и Большую Невки, а дальше, свернув налево у Чёрной речки, безликими улицами добрался до Серафимовского кладбища.

Седаны с академиками встали по обе стороны от микроавтобуса на парковке у кладбищенской стены.

– Выходим! – сказал Одинцову усатый конвоир, а здоровяк выудил из кармана ключ, отомкнул наручники и предупредил:

– Без глупостей.

– Не вопрос, командир, – согласился Одинцов. – Только ты как-нибудь посвободнее держись, что ли. Не позорь меня перед народом.

Дверь автобуса с гулким рокотом отъехала в сторону. В проёме показались Салтаханов и старший академик.

– Я никуда не пойду! – снова занервничал профессор. – Я буду сидеть здесь и ждать.