Тайна царствия

– Будь он проклят, этот иудейский царь! – воскликнул он с перекошенным от гнева лицом. – Будь проклят этот заколдованный город и будь проклят этот храм, где даже нет изображения их Бога, чтобы его можно было разнести на куски! Можно подумать, что произошло что-то небывалое и что впервые человек был лишен жизни! Прежде распинали и других невинных, но они никогда не воскресали! Назаретянин нарушил всю дисциплину в армиях!

Уже отзвучали трубы в храме, и верующие уже сотворили вечернюю молитву. Сквозь тонкие стены моей комнаты мы слышали как закрывались ворота храма: шабат подошел к концу. Мы облегченно вздохнули. Аденабар попросил меня простить ему приступ гнева, в котором он разбил чашу с вином.

– Меня берет злость оттого, что, будучи центурионом, я должен подавать пример благоразумия своим подчиненным, – произнес он – А что если я всего лишь необразованный и полный предрассудков человек, которому беспрестанно внушают беспокойство копье Лонгинуса и руки палача и который сам просыпается по ночам от звука шагов невидимки? Можешь ли дать мне совет ты, тайно избравший свой путь: что мне делать, чтобы избавиться от этого иудейского колдовства?

– Возможно, ты чувствуешь за собой какой-то грех, Аденабар? – наугад спросил я.

– О каком грехе ты говоришь? – удивился он. – Я всегда подчинялся требованиям воинской дисциплины и как можно лучше исполнял приказы и предписания. Конечно, у каждого есть что-то на совести, однако я не считаю себя плохим воином и офицером, и когда заговорили о моем возможном повышении, я воспринял это как признание моих заслуг.

– Да будет так, если тебе так хочется! – ответил я – В таком случае Иисусу из Назарета не о чем с тобой говорить, потому что он пришел искать грешников, а не праведников. И все же ты смог бы избежать его суда, если бы произнес: «Помилуй меня, Сыне Божий, ибо я согрешил».

– Думаю, что в отношении назаретянина ты допускаешь ошибку, – возразил Аденабар, – насколько мне известно, его приход касается лишь одной нации – сыновей Авраама, избранного народа, как они себя называют. Лично я всего лишь исполнял приказ и ни в коей мере не несу ответственность за его смерть. Если бы воины принялись обсуждать полученные приказы, в мире восторжествовал бы хаос и не было бы возможности вести хоть какую-нибудь войну. Разве ты не слышал о капитане римских легионеров, имя его я не помню, который послал на казнь своего сына только за то, что тот атаковал противника и даже одержал блестящую победу, но при этом действовал вопреки приказу? Об этом мне рассказывали в офицерской школе.

– У меня сложилось впечатление, что по непонятной для нас причине назаретянину хотелось, чтобы все происходило так, как случилось на самом деле; однако свет его учения должен вскоре одержать победу, поскольку его царство все еще на земле. Вот почему в Антонии падают щиты, а ты просыпаешься по ночам от звука шагов. Это говорит о том, что он чего-то ожидает и от нас, римлян. Однако тебе нечего его опасаться – ведь он сам проповедовал, что нельзя отвечать злом на зло: «Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую». Он сказал еще немало такого, что полностью расходится с тем, что мы привыкли считать здравым смыслом.

Аденабар, похоже, ничуть не удивился моим словам.

– Мне рассказывали о его учении, – сказал он. – Поэтому я считаю, что он полностью безобиден, даже если бы встреча с ним внушала мне немалый страх. Однако, насколько я знаю, он не является тем, кто не прошел обрезания, а является лишь своим ученикам да еще женщинам, пришедшим вслед за ним из Галилеи.

Эти слова настолько задели меня за живое, что позабыв об осторожности, я рассказал ему о странном человеке, которого видел в доме Симона Киринейского, и о том, что в день своего воскресения в необычном садовнике мне привиделся сам воскресший.

– Что за причудливую жизнь ты вел в Александрии! – воскликнул Аденабар, тряхнув головой. – Безусловно, ты имеешь по заслугам! Этот климат тебе совершенно не подходит, и для тебя было бы лучше всего уехать отсюда как можно скорее. Тебе повезло, что как друг я не стану на тебя доносить, но лишь при условии, что ты обретешь покой и постараешься установить мир в своей душе.

– Я вытерпел уже достаточно подозрений в том, что я шпионю для римлян, чтобы не подозревать других в подобном; я мог бы подумать, что тебя тоже подослали предупредить меня, дабы я больше не вмешивался в дела иудеев.

Аденабар в явном смущении отвел взгляд.