Тайна «Утеса»

Мы с Ингремом и Максом около часа бродили по нашему лесочку, собирая сучья для костра, пока не захотели есть. За ленчем мы по молчаливому соглашению говорили не о призраках, а о войне в Испании, об Ирландии, причем Ингрем высказал непоколебимую уверенность, что ирландцев ожидает славное будущее. После ленча я предложил прогуляться или прокатиться на машине, но Памела сказала, что предпочитает побыть в саду, а Ингрем хотел кое-что записать.

- Пока не изложу свои мысли на бумаге, - объяснил он, - не могу в них толком разобраться.

Мы с Максом отправились взглянуть на «Вурдалаков». Солнце на наших глазах вело неравный бой с тремя батальонами туч, и порывистый ветер подгонял нас, дуя в спину. Нам предстояло пройти добрых три мили по вересковым полям и спуститься по узкой крутой тропке на покрытый галькой берег. Макс крепко держал слетающую с головы широкополую шляпу.

- Господи, как мне этого не хватает в городе! - воскликнул он. - Жизнь в Лондоне так несуразна! До чего обидно, что многими вещами можно заниматься только там! - И он рассказал, как пытается наладить устройство выставок для художников-экспериментаторов. И мешает ему отнюдь не «темная тупая обывательская масса», подозрительно смотрящая на все новое, объяснил Макс, а мерзкие, но весьма велеречивые невежды-снобы, готовые славословить любую посредственность, лишь бы картины были непонятны зрителю. Макс негодовал от души, но внезапно с легкостью свернул на другую тему.

- Между прочим, что слышно о вашем молодом друге Кэри? - с живым интересом спросил он.

Я ответил, что последнее время ничего о нем не слышал, но через пару дней они с Уэнди непременно должны позвонить, так как я замолвил словечко за их «Саломею» в своем театральном обзоре.

- Интересно, написал ли ему Пеннант? - сказал Макс. - Я говорил ему про Кэри.

- Самому Пеннанту? Господи помилуй!

- Дело в том, что Пеннант задумал показать целую серию пьес и рыщет в поисках декоратора, бахвалясь, какие он задумал чудеса с освещением, и суля художнику золотые горы. Звучит, конечно, заманчиво. Вот я и решил, что стиль Кэри может ему подойти - этакая смесь поэтичности с гротеском. Я рассказал Пеннанту о Кэри, Пеннант загорелся и собирался сам нагрянуть в Бристоль.

- Ну Макс! Кэри будет счастлив!

- Надеюсь, что дело выгорит.

Тогда я рассказал Максу о моей пьесе. Он искренно обрадовался и одобрил мой сюжет.

- Хотя сделать вашу Барбару достоверной будет трудно, - сказал он, - ведь мотивы ее поведения неясны?

- Мне как раз нравится копаться в неясных мотивах, - ответил я. - И я убежден, что странности Многих женщин порождены властолюбием, которое им приходится подавлять. Современный индивидуум едва ли сам отдает себе отчет в причинах своего поведения: слишком сложный механизм. А сквозь какие мрачные джунгли приходится сейчас продираться психологам!

- Значит, ваша пьеса тоже мрачная, в духе Стриндберга? - полюбопытствовал Макс, но я объяснил, что труды мои столь тяжки именно потому, что пьеса должна быть легкой.

- Да, обстоятельства против вас, - посочувствовал он.

Некоторое время мы шли молча. Я ломал себе голову, как лучше изобразить падение Барбары, а Макс - я был в этом уверен - размышлял над загадками нашего «Утеса».

Немного погодя он спросил, как чувствует себя Стелла после ее роковой попытки переночевать у нас, не слишком ли подействовало на нее случившееся?

- Надо же было этому ребенку вбить себе в голову столь несусветную чушь! Как надо было взвинтить себя, чтобы решиться одной явиться в пустой дом! Но до чего отважна! Лучше ей?

- Трудно сказать, - ответил я.

- Джудит просила меня узнать, не начала ли пробуждаться «Спящая красавица»? Она очень запомнилась нам обоим: этакий родник, искрящийся желанием жить и любить, но загнанный глубоко внутрь!

Я рассказал Максу кое-что о Стелле и не сомневался, что об остальном он догадался сам. Я не стал упоминать о худших опасениях доктора Скотта - язык не повернулся. Но и того, что я сообщил, оказалось достаточно. Макс разволновался.

- Чертовски затруднительное положение! - воскликнул он. - Но вы понимаете, конечно, что с этим надо кончать, как можно скорее? Неужели нельзя убедить Стеллу, что без экзорсизма не обойтись? Пусть отец Энсон попробует.

- Это слишком рискованно, - возразил я.

- Но почему, Родерик?

- Потому что Стелла может поддаться на уговоры, а потом до конца дней своих не найдет себе покоя. Будет считать, что я обрек душу ее матери на вечные скитания во мраке.

- Да, вы попали в западню.

- Хуже некуда.

Когда мы дошли до «Вурдалаков», тучи уже закрыли солнце и эти угрюмые скалы, возвышающиеся у самой воды, а кое-где и выступающие из моря, выглядели не самым выигрышным образом. Но Макс лазал среди причудливых каменных громад и был очень доволен.

- Воображаю, - выкрикивал он, - как выглядит это чудище, когда на востоке еще только брезжит свет! А этот уродец наверху! Как здорово здесь, наверно, на восходе, да еще в шторм! Хотелось бы мне взглянуть!

- Надеюсь, удастся, мы еще не уезжаем.