Тайна «Утеса»

Она вырвала глубоко укоренившийся подорожник и с такой гадливостью отшвырнула его в кучу сорняков, как будто это был ее злейший враг. Меня подмывало ей возразить. Не исключено, что я хотел выступить против самого себя, надеясь, что мои доводы опровергнут.

- Послушай но если капитан допустим верит в то, что по дому бродит призрак его дочери, разве его беспокойство насчет Стеллы нельзя считать естественным? Родители должны смирять свои беспокойства и не мешать детям жить.

Я заметил, что если Стелла когда-нибудь услышит будто в нашем доме видели ее обожаемую мать, это ее сильно огорчит.

Памела огрызнулась.

- Зачем тогда ты уговаривал ее прийти?

- Просто представилась возможность, и я ею воспользовался. Это было довольно непорядочно с моей стороны, - ответил я.

- Нет, - твердо сказала Памела, - не было. Нельзя же нам теперь жить с постоянной оглядкой бояться каждого шага, и все потому, что в нашем доме, видите ли, обитает привидение. По-моему, надо рискнуть ради самой Стеллы. Если сейчас она уступит капитану, она окончательно сдаст свои позиции и просто погибнет.

- Не знаю.

Убежденность Памелы заражала меня. Я уже готов был подстрекать Стеллу к мятежу.

- Подумай, Родди, ведь так легко представить ее себе через десять лет - лицо ласковое и печальное, как у ее матери, шагает рядом с инвалидной коляской, а в ней капитан, и никакой надежды на счастье.

Я живо представил себе эту картину, и сердце мое сжалось.

- Все равно, - упорствовал я, - мне жалко старика. По-видимому, он обожал свою Мери, а теперь Стелла - единственное, что у него осталось.

- Да, и он старается изменить Стеллу по образу и подобию ее матери, калечит ее, пытаясь сделать из нее то, чем она стать не может - только бы рядом с ним в старости снова была Мери. Но ведь, в конце концов, Стелла - дочь своего отца, художника А капитан напоминает мне этих средневековых королей которые превращали своих детей в карликов

- Как ты любишь преувеличивать, Памела.

Она выпрямилась и откинула голову, держа вилы, словно жезл. Нечего было и думать, что она сменит гнев на милость. Я начинал сердиться.

- Ну почему ты так придирчива? - воскликнул я - Подумай только, чего бы ты могла добиться, если бы подружилась с капитаном! Слушай, Памела, если ты когда-нибудь случайно встретишься со стариком, постарайся быть с ним поласковей. У тебя это прекрасно получается, стоит только захотеть.

С минуту еще она постояла в позе Давида, готового сразиться с Голиафом, потом смягчилась, проникновенно посмотрела на меня и ответила:

- Хорошо, Родди, я сделаю все, что смогу.

Глава IX ДЕТСКАЯ

В пятницу на меня напало горячечное рвение, которое я испытывал разве что в ранней юности. Пьеса безудержно неслась к финалу. Я не спустился к ленчу и удовольствовался кофе и сандвичами у себя в кабинете, а когда вновь проголодался, позвонил Лиззи, давая знать, что и чай буду пить наверху.

То, что у меня хватило выдержки не спускаться к чаю, придало мне новые силы. Ведь к чаю должна была прийти Стелла, я не сомневался, что она придет но это малоприметное обстоятельство чересчур занимало мои мысли. Будучи человеком трудолюбивым и ответственным, я возмущался собой. Вот, значит, как далеко зашло! Неужели из-за прихода Стеллы я прерву работу над пьесой в самый критический момент. Потеряю нить, упущу вдохновение, ищи-свищи его потом! Я заканчивал пьесу, страсти в ней кипели, действие разворачивалось стремительно, и бросить все это, сбавить темп было никак нельзя.

Борьба, которую я вел с собой, принимая решение не участвовать в чаепитии и стараясь это решение выполнить, отражалась на том, что я писал. Тут-то как раз я и сочинил сцену, где Барбара, припертая к стенке, отчаявшаяся, объясняется с невозмутимым ироничным Фремптоном. Один раз я заколебался: из сада до меня донесся смех Стеллы, и я увидел мелькнувшее там желтое платье. Значит она все-таки пришла! Я отложил перо и выглянул в окно. Они с Памелой подтаскивали сорняки к склону холма, где пылал костер. Тачка лишком тяжела для Стеллы, надо мне спуститься, чтобы помочь им.

Но я снова вернулся к столу. Настало время для выхода Дженифер. Тут передо мной была трудная задача. Барбара намеренно испортила жизнь этой энергичной, умной и честолюбивой девушке.

А мне предстояло заставить Дженифер простить свою мучительницу и даже вступить в борьбу за нее, причем у зрителей не должно было сложиться впечатления, что Дженифер дура и слюнтяйка. Первоначальный набросок этой сцены никуда не годился. Можно ли вообще написать ее так, чтобы зрители поверили в искренность Дженифер? Конечно, можно' Я знал что юность часто способна на безоглядное сострадание.

Наконец дело было сделано. Я закончил пьесу! Написал «занавес», потянулся как кот, и вышел из кабинета. Подумать только! Уже около шести! Возвращаясь к реальной жизни, я испытывал раскаяние.