Тайна замковой горы

Ещё Фауния упомянула, что самые страшные и беспощадные хищники – это люди. Они нечувствительны к любым уговорам, а их алчность бесконечна. Они уничтожают всё, что встречается на их пути: животных, птиц, деревья, травы… Они умны, изворотливы и изобретательны, а главное, уверены, что весь мир принадлежит им. К счастью, в наших краях их нет. Больше говорить о людях моя подруга не захотела.

Особенно любила Фауния оленей. В здешних местах обитало большое стадо этих грациозных животных. Среди них выделялся вожак: крупный, сильный олень с огромными развесистыми рогами. Он без страха подходил к нам с Фаунией, и она кормила его с рук. Остальные олени были столь же доверчивы, и, как выяснилось позже, на беду себе.

Скоро у меня вошло в привычку каждый день, как только заходило солнце, спускаться с горы и наблюдать за удивительными танцами дев воздуха. Я даже пытался подражать им, оставшись наедине в своей мастерской, но кроме неуверенных и неуклюжих телодвижений ничего изобразить не мог. Это искусство было явно не для меня. И я удовольствовался ролью зрителя.

Через какое-то время я стал замечать, что мои новые знакомые не просто танцуют, а делают это вокруг какого-то невзрачного на вид растения, листья которого пучком торчали из почвы. Я спросил Фаунию, что это за трава, и почему, если мои наблюдения верны, они танцуют вокруг неё.

– Ты правильно приметил, только мы танцуем не <<вокруг>> нашего цветка, а <<для>> нашего цветка. Это растение – самое дорогое, что у нас есть. А почему это так, ты скоро увидишь сам.

Прошло ещё несколько дней, и Фауния сказала:

– Следующей ночью приходи непременно, но не вечером, а перед рассветом. И стой в сторонке, потому что то, что должно случиться, не предназначено для посторонних глаз. Я-то считаю тебя своим, но вот Гелиселия думает иначе и может рассердиться.

73. Рассказ Руби. Флория

Надо ли говорить, что я сгорал от нетерпения и любопытства и явился задолго до наступления рассвета. Я старался двигаться как можно тише и притаился в густом кустарнике.

На поляне пока ничего не происходило. Было полнолуние, и в ярком серебристом свете ночного светила я смог разглядеть мельчайшие детали.

Гелиселия стояла около растения, которое меня заинтересовало несколько дней назад. В нём я сразу заметил перемены. Из розетки листьев поднимался высокий прямой побег, на самом верху которого имелось утолщение. Позже я узнал, как это называется: цветочная стрелка с бутоном. Гелиселия смотрела то на бутон, то на луну, то на то место небосвода, откуда должно было показаться солнце. Восточная часть неба уже посветлела, разгоралась утренняя заря.

Все девушки стояли вокруг растения (Гелиселия ближе всех) и не отрывали глаз от бутона.

Внезапно послышался щелчок, и в воцарившейся вокруг тишине он показался мне очень громким. Это лопнул бутон, и на свет буквально вырвались шесть довольно крупных, величиной почти с человеческую ладонь лепестков. Цветом они были больше всего похожи на бронзу, и блестели, как отполированные. Сам цветок имел форму широкой, но неглубокой чаши с шестью фестонами по краю. Луна осветила половину лепестков своим серебристым светом. И в этот миг над поляной поднялось солнце и отбросило розовые блики на противоположную сторону цветка. Казалось, половина цветка светится серебристо-голубоватым цветом, а половина – цветом утренней зари.

Вдруг руки Гелиселии пришли в движение. Они как будто размешивали что-то над цветком, закручивали невидимый воздуховорот. Впрочем, вскоре он стал видимым, замелькали в воздухе солнечные и лунные зайчики, движение их становилось всё быстрее, и блики слились в мерцающее облако. Гелиселия сделала несколько шагов назад. Облако замерло над чашечкой цветка, и из него стала формироваться девичья фигурка. Сначала очертания её были неясными, сама фигура – полупрозрачной, но вскоре она как бы уплотнилась, материализовалась, и я с восторгом увидел, что на цветке стоит девушка, столь лёгкая, что цветок под ней совершенно не прогибается, и столь прекрасная, что у меня захватило дух.

Надо сказать, что все девы воздуха были очень хороши собой, каждая по-своему. После первого моего удивления по поводу их непохожести на нас, детей горы, я очень скоро научился ценить и понимать их красоту. Но их красота была для меня сродни красоте неба, цветов, птиц, бабочек… Одним словом, они были для меня частью красоты окружающего мира.

Совсем не такое чувство я испытывал к созданию, легко спрыгнувшему, а скорее, спорхнувшему с цветка.

Гелиселия подошла к ней и торжественно промолвила:

– Мы с любовью приветствуем тебя, наша дорогая сестра! Я нарекаю тебе имя – Флория, в знак того, что под твоим особым покровительством будет весь растительный мир. Будь с нами вечно, дорогая Флория, пусть никакое зло не коснётся тебя!

– Дорогая Гелиселия, милые сёстры! – отвечала Флория. – Как я рада, что вновь получила бытие и встретилась с вами! Пусть в этом уголке земли все мы будем счастливы!