Тайна замковой горы

И сегодня, когда вы все ещё спали, Куница не спал. Он вышел из шалаша, и ему дано было знамение. Его призвал никто иной, как Хозяин этих мест. Обычно такой Хозяин живёт на горе или в горе. Он послал своего слугу, чтобы тот вручил Кунице особые вещи, означающие, что он дозволяет нашему племени жить на его земле. Куница правильно сказал, что он видел человека, только очень маленького. Именно так говорится в преданиях о Хозяевах гор и их народе. И я верю, что эти знаки хозяин вручил именно Кунице, потому что ставит его новым вождём над нашим народом. Я объявляю эту корону и камень с огнём внутри знаками власти Куницы и всего его рода над всеми нами на вечные века. А гора, с которой спустился посланец Хозяина, и поляна, на которой случилось чудо, пусть навсегда останутся неприкосновенными, и всходить на гору может только Куница и его потомки. Да погибнет любой, кто вторгнется в её пределы, или будет охотиться на ней, или срубит дерево в заветном лесу, где Куница получил знамение!

От длинной речи старец совсем ослабел. Он снова сел, опустил голову и, кажется, задремал.

Все мужчины подходили к Кунице и кланялись ему. А он, кажется, ещё до конца не осознал, что стал вождём. Колпак, украшенный моим венцом, снова был у него на голове, а камень он спрятал в складках пояса.

Потом всё племя уселось за трапезу, женщины уже успели напечь каких-то лепёшек из грубой муки. Они пекли их в золе, часть теста подгорела, а часть осталась полусырой, но это никого не смущало. В ход пошли и остатки оленины, и скоро я наблюдал, как животные, смахивающие на волков, дрались и грызлись между собой за обглоданные кости, которые им бросали люди. В первый раз я видел человеческое застолье, и оно показалось мне отвратительным.

Потом все разбрелись по своим делам. Очевидно, самым важным для пришельцев было как можно скорее обзавестись жильём, поэтому мужчины вооружились топорами и отправились к растущим вдали деревьям. А женщины принялись скрести шкуры оленя и ещё каких-то животных, готовить пищу, одна уселась плести из веток что-то наподобие корзины. Позже я наблюдал, как с помощью этого предмета они ловили рыбу.

Меня интересовал только Куница, я следил за ним и прикидывал, как незаметно вытащить камень у него из пояса. Решения я пока не находил. Мне в голову не приходило, что тайно или явно забирать что-то у другого существа (даже если это «что-то» раньше принадлежало тебе) – поступок недостойный и называется воровством.

Как раз перед тем, как Куница отправился вместе со всеми на рубку леса, к нему подошёл юноша, почти мальчик. Он низко поклонился и обратился к Кунице:

– Куница, возьми меня к себе прислугой и охраной, пожалуйста.

– Мне не нужна ни прислуга, ни охрана, Светляк. Я и без них прекрасно обхожусь.

– Сейчас ты наш вождь, Куница. Вспомни, у Лиса была охрана, и прислуга была, и все ему добычу несли, на то он и вождь. Ты не смотри, Куница, что я молод возрастом. Я сильный и меткий. Помнишь, ты меня на охоте как-то похвалил. Ну, когда ещё отец жив был. Я ведь совсем один остался, мать и сестёр трясовицы забрали, отца камнем придавило. А я тебе во всём помогать буду, вот увидишь! Ты доволен будешь. И я всегда за тебя буду, Куница, хотя бы и все на тебя ополчились, а я тебя никогда не передам и не покину! Юноша говорил это с таким жаром, что Куница улыбнулся, потрепал его по плечу и сказал:

– Ладно, Светляк, там видно будет, пойдем лучше деревья рубить.

Я немного поразмыслил и решил не идти вслед за лесорубами: я боялся быть обнаруженным.

Целый день просидел я на дереве, а вечером вернулись усталые мужчины, женщины их накормили, и скоро весь лагерь крепко спал. Я потихоньку заглянул в шалаш к Кунице. Он спал, не раздевшись, на животе, камень был под ним.

Я немного поразмыслил и решил вернуться в гору, а утром снова попытать счастья. Я, конечно, побаивался, что пропажа «Жизни горы» обнаружится, и меня станут ругать. Но потом решил, что опасаться нечего, ведь камень достают очень редко. А я, может быть, уже завтра верну камень на место и никто ничего не узнает.

76. Рассказ Руби. Приговор

Немного отойдя от стоянки людей, я увеличил рост (так идти было быстрее) и зашагал в сторону горы. Но чем ближе я к ней приближался, тем сильнее чувствовал какое-то странное недомогание. Ноги мои стали двигаться очень медленно и как бы неохотно. Я попробовал поднять руку, но этот простой жест дался мне с трудом.

«Что со мной? – недоумевал я (ведь раньше мне были совершенно неизвестны такие понятия как слабость и усталость. Даже слов таких не было в нашем языке), – неужели на меня так подействовало расставание с девами воздуха, с Фло? Или это из-за того, что я целый день просидел на дереве, наблюдая за этими ужасными людьми, и на меня светило солнце? Или это трусость? Я боюсь, что меня станут ругать за пропажу камня, если она откроется, вот мои ноги и отказываются нести меня к горе?»

Я шёл, вернее, через силу тащился, подбадривая себя. На гору я еле взобрался и с облегчением вздохнул, зайдя в пещеру.