Тайна замковой горы

Фотий был смышлёным мальчиком, быстро научился читать и писать, знал наизусть все службы, пел в церковном хоре, Став взрослым, Фотий сделался переписчиком книг. У него был красивый почерк, а ещё, никто не умел лучше него рисовать красивые буквицы и орнаменты. Книги стали страстью Фотия. Так он познакомился с довольно обширной монастырской библиотекой. Но на беду Фотия, его пытливый ум замечал все противоречия и несоответствия, встречаемые им в книгах. Он стал то и дело обращаться за разъяснениями к старшим монахам и к самому аббату, чем нередко ставил их в тупик. Ему объясняли, что человеческий ум не в состоянии постичь все тайны священных книг, и советовали подавить в себе душевредное любопытство. Когда старый аббат умер, и на смену ему был назначен другой, тому очень не понравилось умонастроение Фотия. Он пару раз строго предупредил монаха, чтобы тот держал свои сомнения при себе, а ещё лучше вообще ни о чём подобном не думал.

Но Фотий не унимался. Некоторые молодые монахи тоже стали увлекаться идеями Фотия. Наконец, аббат решил, что со смутой во вверенном ему монастыре пора кончать. Он запер Фотия в келье и пообещал, что при первой возможности передаст его, как еретика и вольнодумца, на суд инквизиции. Перед мысленным взором Фотия запылал огонь костра.

Ему удалось бежать. Фотий решил направиться в Низовию, полагая, что за горами его не найдут. Три дня проблуждал он по горам, изорвал сутану, чуть не свалился в пропасть, ослабел от голода и простыл. Он был рад, что нашёл дорогу назад, но в город зайти побоялся и тут, на его счастье, обнаружил мою пещеру.

79. Рассказ Руби. Сквозь долгие века. Фотий

Дожди всё не прекращались, а Фотий всё кашлял. В первые дни он порывался уйти, говоря, что не хочет злоупотреблять моим гостеприимством. Но я каждый раз уговаривал его остаться и подождать, пока исправится погода и пройдет болезнь. И он уступал моим увещеваниям. Да и идти ему было некуда. Дороги в горах он не знал, а оставаться в Медиленде не мог – его могли схватить и предать в руки церковного суда. Надвигалась зима, а бродить по горам зимой было сущим самоубийством.

Я предложил Фотию такой план. Зиму он проживёт в моей пещере. За это время у него подрастут волосы на голове, и исчезнет тонзура, по которой всякий мог признать в нём монаха. А ещё было бы неплохо отрастить бороду. Она тоже сильно меняет облик человека. Затем, следует расстаться с сутаной, тем более, что от неё остались одни лохмотья. Я постараюсь раздобыть для него какую-нибудь неприметную одежду. Затем, уже по весне, я разузнаю о тропе в Низовию, достану ему провизии на дорогу. Вот тогда есть надежда, что он сможет преодолеть трудный путь.

– Придумал ты неплохо, – сказал Фотий. – С моей стороны было настоящим безумством пуститься в такой путь без подготовки. Но принять твоё предложение я не могу. С какой стати тебе взваливать на себя все эти хлопоты и расходы? Да ещё и рисковать, укрывая у себя беглого монаха, скрывающегося от инквизиции? Я не могу подвергать тебя такой опасности. Довольно и того, что ты приютил меня на несколько дней. Я тебе очень благодарен, и сожалею, что ничем не могу тебе за это воздать.

– Поверь, мне не грозит никакая опасность. И мне совершенно не трудно будет сделать то, что я тебе предлагаю. Мне гораздо тяжелее будет сознавать, что я отпустил тебя на верную погибель.

В конце концов я уговорил Фотия принять мой план. Я уже упоминал, что, когда мой гость отдохнул, выспался и утолил голод, я понял, что он довольно молод, ему было не больше двадцати трёх – двадцать пяти лет (я уже неплохо разбирался во внешности людей). Несмотря на худобу, он был ловким и довольно сильным. Роста Фотий был среднего, но, конечно, гораздо выше меня. Он уже неплохо себя чувствовал, но всё-таки продолжал подкашливать. Как-то он попросил меня нарвать каких-то растений и принести ему, чтобы сделать отвар от кашля. Я давно изучил по виду все произраставшие на горе травы, но названия знал только для немногих, поэтому просьба Фотия вызвала у меня затруднение. Фотий понял мою неосведомлённость и стал объяснять, как выглядит то или иное растение. Я принёс целую охапку разных трав, и Фотий стал увлечённо о них рассказывать. Он объяснял мне, как они называются (причем, у некоторых трав было несколько названий), от каких болезней можно использовать каждое растение, какую часть следует для этого собирать (у одних растений это были листья, у других – цветы, а то и корни). Оказывается, каждое растение имело и определённое время, когда его целебная сила проявляется сильнее всего. Какие-то травы собирают по весне, какие-то – жарким летом, какие-то – осенью. От него я перенял различные премудрости траволечения. Сам я, конечно, не нуждался в целебных травах, но в будущем это моё умение помогло вернуть здоровье некоторым людям и даже животным. Впрочем, я не слишком показывал свои знания, поскольку слышал от людей, что от знахаря до колдуна – один шаг.