Тайна замковой горы

Фотий поведал мне, что в их монастыре был небольшой лазарет, и монах, исполнявший обязанности, лекаря, часто сидел в монастырской библиотеке, изучая старинные книги по медицине. От него-то Фотий и узнал все эти премудрости.

Фотий показал мне, какие травы надо собрать, чтобы он мог приготовить целебный отвар. Часть растений он засушил, чтобы использовать их зимой. Я был очень удивлён, когда через несколько дней кашель у Фотия стал слабее, а потом и вовсе прекратился.

Днём я уходил в свою кузницу, а Фотий оставался в пещере и, конечно, очень скучал. Я же торопился до наступления сильных холодов обустроит жизнь своего постояльца так, чтобы он смог пережить зиму. Работы в кузнице тогда хватало, я трудился с утра до ночи. И часто я стал брать плату не деньгами, а вещами. Так, я сделал прекрасный нагрудный панцирь одному стражнику, а в оплату попросил какую-нибудь теплую подстилку. И он принёс две большие войлочные кошмы и овечью шкуру. Теперь Фотий мог спать не на голых камнях и укрываться теплым руном.

Таким же образом я раздобыл своему гостю одежду и даже обувь. Каждый день я приносил в пещеру суму, полную еды. Фотий даже пошутил, что если будет так продолжаться, то он скоро не сможет выходить из пещеры. Но, на мой взгляд, Фотий не толстел, а просто становился более крепким и подвижным. И меня это почему-то очень радовало. Я открыл для себя новое чувство: радость от того, что ты кому-то нужен. То, что я делал для Фотия, оказывается, было нужно в первую очередь мне.

Наступила зима. Я стал реже бывать в кузнице, и много времени проводил с Фотием. Он был этому очень рад, ему хотелось с кем-то поговорить, поведать какие-то свои мысли, поделиться мнениями. Но тут я был ему плохим собеседником. Я был ужасно невежественным. Все мои познания ограничивались теми немногими сведениями, которые я мог почерпнуть из разговоров с людьми. А разговоры эти не были длительными, и касались, в основном, бытовых вещей.

Фотию же хотелось обсуждать со мной богословские темы, трактаты философов и труды святых отцов.

Я был вынужден признаться, что никогда не слышал об этих и тому подобных вещах. Фотий был поражён:

– Как, и Священное писание ты не читал?

Я объяснил ему, что не обучен грамоте. Вообще-то, тогда это было нормально. Но Фотий, выросший в монастыре, где читать и писать умели многие, воспринял моё невежество как большое несчастье, и вызвался немедленно обучить меня чтению и письму. Мне самому давно хотелось этого, и я согласился.

Затруднение было только в том, что ни у меня, ни у Фотия не было ни одного клочка пергамента, которым тогда пользовались вместо бумаги. Пергамент был вещью редкой и дорогой. Для обучения письму использовали грифельные доски, но и их у нас не было. Немного поразмыслив, я нашёл выход. Белые плоские камни заменили нам бумагу (или пергамент). Я выровнял и отшлифовал их поверхность. А писать на таких камнях мы приспособились угольками из очага. У меня руки от постоянной работы в кузнице и так никогда не были особенно чистыми, а вот пальцы Фотия в процессе моего обучения покрылись трудно смываемый угольной пылью, что, впрочем, нисколько его не огорчило. Фотий с энтузиазмом взялся за мое образование. Неизвестно, кто из нас получал большее удовольствие от учебы. Когда у меня было много работы в кузнице, мой учитель с нетерпением поджидал моего возвращения. К счастью, зимой работы поубавилось, и времени на постижение азов грамотности оставалось больше. Но в такие дни я переживал, что не заработал денег на пропитание моего постояльца. Впрочем, Фотий ел очень мало и был непривередлив.

Учеба продвигалась быстро. Я уже говорил, что особенностью моего народа является моментальное усвоение любой информации. У Фотия тоже была прекрасная память. Он наизусть цитировал целые страницы из книг, которые читал в монастыре. Настоящим открытием было для меня то, что люди, оказывается, говорят на разных языках. Я почему-то был уверен, что язык, который я слышал вокруг себя, был единственным. И вот сейчас Фотий мне поведали, что на земле живут разные народы и племена, и каждый из этих народов имеет свой язык. Но главным среди них следует считать латынь. Именно на этом языке пишут свои труды богословы, ученые и философы, на нём они общаются между собой. Я выразил желание познакомиться с этим удивительным языком, и Фотий немедленно принялся за дело.

Тут я должен пояснить. Я понимаю любой язык, в том числе и язык животных, безо всякого перевода, просто улавливаю смысл того, что заложено в словах. Но это не означает, что я знаю этот язык и могу на нём изъясняться. Для владения языком надо знать слова, уметь составлять из них фразы. Это гораздо сложнее.