Тайна записной книжки Доры Маар. Дневник любовницы Пабло Пикассо

Помимо гомосексуализма, у нее обнаружились еще две идеи фикс. Первая – что ее фотографии не представляют никакого интереса; единственное, что имеет значение, – ее живопись. Вторая касалась Пикассо: она была убеждена, что люди хотят видеть ее только из интереса к нему, чтобы вырвать у нее какие-то признания или картины (и она не ошибалась). Это не мешало ей самой предаваться воспоминаниям, испытывая при этом нежность и горечь. Она также подправляла некоторые моменты в своей биографии, которые ее раздражали: нет, она никогда не просилась в ассистентки к Ман Рэю, а он, этот одержимый, страстно желал затащить ее в постель… Очень часто она лгала или переиначивала правду. И каждый раз противоречила тому, что говорила прежде. Она очень плохо отзывалась о некоторых из своих бывших друзей, в частности о Джеймсе Лорде, чья последняя книга о Джакометти ей страшно не понравилась: как он посмел проецировать на него собственную гомосексуальность? Так что она снова заговорила о гомосексуалистах… Возможно, забыв, что было время, когда Шербан, Джеймс и Тео были ее лучшими друзьями и поклонниками.

Ветеринар Пишон

авеню Ловендаль

СЮФ 0307

В 1951 году она сохранила номер телефона ветеринара для Мумун. Мумун – это тигровая кошка, которую ей подарил Пикассо после того, как в мае 1945 года умерла ее болонка.

Чтобы утешить Дору, он сначала мастерил кучу мелких предметов в виде белой болонки из бумаги и картона, с пробкой и проволокой. Затем, за неимением лучшего и после ее госпитализации, подарил ей эту кошку.

Так Мумун заменила ей потерю: «Мне пришлось оставить ее у себя. Он знал, что так и будет. Потому что это был его подарок – и неважно, нравилась она мне или нет» [173].

Я пыталась понять, что общего у нас с Дорой… Оказывается, кошка – одной и той же масти, пятнистая и полосатая. С удивлением я наблюдаю за своей Сюзанной. Хоть она и не подарок Пикассо, тем не менее у нее такой вид, будто она считает себя принцессой, небрежно перепрыгивая с кресла на диван, который по ходу дела еще и дерет. Джеймс Лорд вспоминал, как Мумун «с небрежной грацией пробиралась между ножек кресел»…

Как у Сюзанны сегодня, жизнь Мумун проходила между Парижем и Южной Францией, и при этом она ненавидела путешествия. Я спрашиваю себя, как же справлялась Дора, одна, со всем своим багажом, еще и с кошкой в корзине, со всеми ее запахами.

Некоторые ветеринары изучали характеры кошек в зависимости от цвета шерсти: согласно их выводам, серые полосатые очень дружелюбны, любопытны, игривы, ласковы, умны. Однако Мумун вовсе не воплощала собой радость жизни. Правда, Дора была непредсказуема. Со своей кошкой, как и с людьми… Однажды вечером, когда ей было очень плохо, она плакала одна в темноте, Мумун подошла и лизнула ее руку. С того вечера Дора поклялась, что никогда ее не оставит. Однако часто злобно отталкивала ее, говоря: «Я ненавижу это животное», «Чтоб ты сдохла, оставь меня в покое!» И кошка шарахалась от нее как ошпаренная.

С годами они стали похожи на двух старых дев, которые злились друг на друга, но не могли друг без друга жить. В 1954 году Мумун заболела. Она отказывалась есть и неподвижно лежала в своем углу. «Возможно, уже слишком поздно», – вздохнула Дора, когда Джеймс Лорд предложил отвезти ее к ветеринару. В самом деле, они едва успели. В тот день месье Пишон срочно прооперировал Мумун и спас ее. Похоже, кошка умерла в конце 1950-х, лет за тридцать до смерти Доры. Не исключено, что Дора похоронила ее в своем саду в Менербе.

Андре Маршан

94 набережная Сен-Пьер, Арль

Дора Маар не записала последний адрес Андре Маршана в Арле. Квартал, разрушенный американскими бомбардировками при Освобождении, в 1951 году оставался строительной площадкой под открытым небом, на которой архитекторы попытались создать новый город на берегу реки. Маршан работал тогда на другом берегу, в заброшенных залах Музея Реаттю, который тоже пострадал от войны… Там же он и жил, в отеле или у друзей.

Должно было пройти несколько лет, и только в 1955-м он смог наконец переехать на набережную Сен-Пьер. Сегодня эти белые здания, расположенные вдоль реки, считаются социальным жильем. Но на тот момент они были самыми современными и шикарными в городе. Племянница Андре Маршана, Виолен Меню-Брантомм, вспоминает большую мастерскую, балкон с видом на Рону. Большую часть года он жил там с Одиль, молодой женщиной, на которой женился в 1957-м. Одиль рассказывала, что знала Дору Маар…

Значит, они поддерживали отношения, по крайней мере, до 1957 года. Анне, моей подруге из Арля удалось обнаружить ее след.