Тайна записной книжки Доры Маар. Дневник любовницы Пабло Пикассо

Кстати, именно благодаря герцогине де Люин и ее супругу Дора познакомилась в 1952 году с человеком, помимо Пикассо, тоже перевернувшим ее жизнь: с Домом Жаном де Монлеоном, монахом-бенедиктинцем из аббатства Сент-Мари в Париже. «Бывший военный, цельный и необычный человек, который с прошлой жизни сохранил уважение к дисциплине, труду и иерархии», – объяснил мне Жан де Базелер, исследователь, посвятивший ему свою научную работу. Он также был блестящим экзегетом, с которым советовались некоторые верующие-традиционалисты из шестнадцатого округа. Не будучи фундаменталистом, Дом Монлеон тем не менее выступал против современных рационалистических интерпретаций Библии. Полагая, что евреи изменяли оригинальные тексты, «чтобы не придавать никакого значения Христу» [178], он опирался на основы христианства и переводил самые древние книги. Все то, что в них написано, представлялось ему истиной: Иону действительно проглотил кит, Авраам в самом деле хотел принести в жертву своего сына, Иисус ходил по воде… Каждому из этих рассказов он придавал духовный и нравственный смысл. «Такие писатели, как Поль Клодель и Франсуа Мориак, проявили большой интерес к его работам». Но Жан де Базелер никогда не слышал об особой его связи с Дорой Маар. Правда, я заметила, что он колеблется. Затем внезапно вспоминает одну деталь, которой до сих пор не придавал значения: «Дом Жан де Монлеон сумел возродить издательство монастыря благодаря картине, пожертвованной монастырю одной из прихожанок. Мне говорили, что это была работа Пикассо, но я не поверил…» Теперь все обретает смысл. Очевидно, это Дора Маар передала одно из принадлежавших ей полотен этому монаху, чтобы помочь ему опубликовать свои книги.

Только просматривая записи Доры, можно оценить значение, которое он имел в ее жизни. В том числе это видно из ее записной книжки за 1952 год. Без видимой причины, начиная с 26 июля, она изо дня в день стала рассказывать о своей жизни и своих мучениях. Страницы столь малы, что вынуждали писать в телеграфном стиле, но это ей не мешало: «Огромная усталость. […] Никакого желания рисовать. Тем не менее работала, но не могла сосредоточиться. […] Отправила письмо преподобному отцу Монлеону. Усталость, грусть, все это было давным-давно. […] Подтверждение бесполезности анализа или просто момент бездушия. В любом случае, момент тяжелый. Или атака, чтобы заставить меня сдаться. […] Похоже, это провал анализа. […] После семи лет работы в висцеральной и кощунственной вони. […] Ответ преподобного. Встреча в субботу. Как ни странно это звучит, ожидание этого ответа меня опустошило. […] Телефон А [анализ, то есть Лакан] я не нашла. […] Встреча с отцом Домом Монлеоном. Усилия, печаль, страх, но воздействие, которое я чувствую, благотворно. […] Я вновь обрела Бога» [179]. Ее первое свидание с Домом Монлеоном состоялось 2 августа 1952 года в монастыре де ла Сурс. «Превосходный разговор», – отметила она.

Страница за страницей, день за днем, эта записная книжка содержит болезненную и полную надежд хронику жизни женщины, которая все еще пребывала в депрессии, но в течение нескольких недель перешла с кушетки психоаналитика в исповедальню. Она отвергла психоанализ, чтобы довериться духовному наставнику, полумонаху – полугуру.

Письма Дома Монлеона тоже сохранились. Иногда он обращался к ней «дорогая мадам», чаще всего «дорогое дитя», а порой и так и так. В основном он побуждал ее искать успокоение в одиночестве, молитвах и медитации. По его совету она часто посещала женские монастыри, где несколько раз подолгу оставалась и куда делала значительные пожертвования.

Она обращалась к нему по любому поводу: так, в 1957 году она отправила ему письмо, которое предназначалось Пикассо и в котором она пыталась обратить его в веру, и монах его одобрил: «Вполне вероятно, что письмо заставит его хотя бы на мгновение задуматься. И, возможно, он останется во плоти его сердца, как бандерильи в теле быка. В любом случае вы выполнили свой долг…» Раздраженный этой фанатичной одержимостью, Пикассо даже не ответил. Но Дом Монлеон не оставлял эту тему: «Дружба, которая вас с ним связала, требует от вас взять на себя ответственность за спасение его души… Какими бы ни были его пороки, неправедность, средства достижения целей… Несомненно, что обращение такого знаменитого человека было бы великолепным свидетельством в пользу Церкви и ценная победа над адом».

Коммунистическая партия, должно быть, радовалась почти на тех же основаниях, когда он вступил в нее в 1944 году. Но у каждого свой ад…