Тайна жёлтой лилии (СИ)

«Если бы рядом была Аэсса, мне бы не пришлось вообще приходить теперь к отцу».

Хотя накануне казалось, что все слёзы по царице уже пролиты, сейчас Руйя ощутила, как глаза защипало вновь, а сердце сжалось от боли.

Уже не по собственному расчёту, а просто потому, что ей невыносимо было в таком состоянии оставаться в одиночестве, она прошла к каменной скамье, где сидел отец, и осторожно присела на краешек, не забыв перед этим почтительно поклониться.

– Руйя, – тихо сказал Маро, подняв глаза. Редко он называл её по имени. – Где ты пропадала весь день? Тебя никак не могли найти.

Её щёки запылали от стыда. Как же она могла упустить, что отец будет о ней беспокоиться?.. Да, раньше он никогда особо за неё не волновался, но теперь, когда, кроме неё, не осталось никого из рода Быка…

– Прости, отец, – пролепетала она, снова встав и поклонившись. – Я была в городе, мне казалось, ты желал остаться один.

– После того, что случилось с Аэссой, Руйя, я близок к тому, чтобы вообще запретить тебе выходить из дворца без свиты, – резко ответил он.

Хотя был риск вызвать в отце ещё более сильный гнев, Руйя, вытирая предательски капавшие из глаз слёзы, перешла к исполнению своей задумки:

– Но, отец, разве убийца сиятельной Аэссы не схвачен?

– Если он осмелился на такое злодейство прямо рядом со стойлом Быка, кто поручится, что больше никто не повторит его преступления? – воскликнул Маро.

– Наши подданные такого не совершат! Алефи финикиец, он не чтит Быка.

Маро замялся. Это было настолько непривычно для Руйи, привыкшей видеть его решительным и властным, что она едва не сорвалась с места и не убежала прочь. Сам царь Маро подавлен и не может принять решение! Как будто… как будто сами основы дворца и лабиринта задрожали.

– Или… или ты веришь тому, что он говорит? Что не он зарезал царицу? – спросила она, силясь скрыть пробудившуюся надежду.

– Мне очень хочется думать, что он лжёт, что он убийца, – сознался Маро. – Это было бы так удобно… Но чем больше я об этом размышляю, дочка, тем больше сомневаюсь. Зачем финикийскому послу, который только-только назначен в Кносс, убивать Аэссу, с которой он даже не знаком? Чтобы убить женщину с ребёнком во чреве, чтобы преступить все возможные законы этого мира, нужны действительно серьёзные причины, а я их у Алефи не могу найти.

– Отец, так не лучше ли будет отложить казнь и разобраться во всём досконально? – вырвалось у Руйи.

– Я уже расспросил рабов и рабынь. Последний раз Аэссу видели, когда она вышла погулять в лабиринте – после того, как мы… мы с ней рассорились. Вышла она одна – она с недавних пор возлюбила одиночество, видно, из-за ребёнка. А как теперь узнать, что произошло перед её убийством?

Руйя вспомнила, о чём говорила с Кано:

– А чей ножик, никто не посмотрел?

– Ничей. Это даже не настоящий ножик, а наточенная кость на деревяшке. Любой мальчишка сделать может.

– И что тогда? – прошептала Руйя. Последняя ниточка, за которую она надеялась зацепиться, оборвалась окончательно. – Неужели ты казнишь Алефи только из-за того, что надо казнить хоть кого-то?

Маро пригляделся к ней:

– Тебе бы этого не хотелось?

Он впервые так пристально посмотрел на неё, будто она была чужеземным послом на дворцовом совете, и Руйе показалось, что он видит её насквозь. Даже убитый горем, её отец оставался царём, и об этом не стоило забывать.

– Я… я… я только стремлюсь к тому, чтобы свершилось правосудие… – начала было она, но тут потрясения минувших двух дней и сегодняшние бесплодные и суматошные поиски дали о себе знать. Рухнув обратно на скамью, Руйя зарыдала:

– Ах, отец, я и сейчас не нахожу себе места от горя, а если Алефи умрёт, я лишусь рассудка!

Теперь уже Маро, привстав и склонившись над ней, неловко стоял рядом, пока она не выплакалась. Руйя понимала, что он привык видеть её спокойной и сдержанной, даже в скорби – она ещё в раннем детстве плакала нечасто и только наедине с матерью.

– Так вот оно в чём дело, – произнёс он, когда она немного успокоилась. – Долго ты с ним знакома?

– Со вчерашнего дня, – всхлипнула Руйя. – Но, отец, разве обе твои супруги не были выбраны сразу же в день смотрин?

– Муж для жены должен избираться тщательнее, чем жена для мужа. В любом случае, Руйя, у меня связаны руки.

– У тебя? – ошеломлённо переспросила она.

– Если я хоть чего-то стою как царь, воин и мужчина, я обязан казнить убийцу Аэссы. Иначе… если все так чтут Быка, как ты надеешься, меня, может, и не свергнут, но меня больше не будут ни уважать, ни слушать.

– А если я завтра укажу тебе на настоящего убийцу? – выпалила Руйя. Маро хмуро вздохнул:

– Иди и ляг спать, дитя моё, твой рассудок уже замутнён твоими чувствами. Мы даже не можем быть уверены, что Алефи не лжёт. Скорее всего, он и убийца – по какой-то причине, о которой мы ещё не знаем.

Слёзы снова закипели в её глазах.

– Отец, умоляю тебя…