Тайна зимнего сада

– Нет! – отчаянно замотал головой Парслоу. – Она говорила мне, что у нее был возлюбленный – деревенский парень, погибший на Марне почти сразу же, как попал на фронт. Она сама, должно быть, только-только окончила школу, но в тех обстоятельствах… – Он пожал плечами, чуть восстановив свое хрупкое равновесие.

– Значит, вы с ней все-таки разговаривали. Она не рассказывала вам о других… возлюбленных?

– Нет.

– А о матери вашей с вами не говорила?

– Почти нет. Она понимала, что эту тему лучше не затрагивать. К тому же джентльмены таких вещей не слушают.

Алек с трудом удержался от улыбки: похоже, все, что Дэйзи говорила о леди Валерии, не было преувеличением.

– А о своем отце? – спросил он.

Этот вопрос совершенно неожиданно вызвал бурную реакцию.

– О Стэне Моссе? Только то, что тот законченный ублюдок, – так она, кажется, говорила. Вообще-то, я и без нее это знал. Осмелюсь предположить, вы уже слышали о его ссоре с моей матерью?

– Да. Что еще она вам рассказывала?

– Про Мосса? Ничего.

Он явно лгал, но Алек на время оставил это без внимания.

– И вы совершенно уверены, что она никогда не упоминала в разговоре с вами Оуэна Моргана?

– До суда я даже не знал, что она встречалась с ним.

– То есть она, несомненно, не хотела портить добрые отношения с молодым господином. В конце концов, вы ведь обещали жениться на ней.

– Откуда, черт возьми, вам это известно?

– У нас свои источники, – уклончиво ответил Алек. Под «источниками» подразумевались сплетни, слухи и тому подобное, в чем Алек не был уверен – до этой минуты, когда Парслоу сам их не подтвердил.

– Ну… это-то я ей гораздо позже говорил. Не прежде, не для того, чтобы уговорить.

– Не прежде, чем она сообщила вам, что беременна?

Парслоу тяжело вздохнул.

– Ну да, когда она мне сказала. Она заявила, что я ее опозорил и должен жениться на ней или ее отец поднимет шум на всю вселенную и заставит ее подать на меня в суд. Ну, я и согласился.

– С намерением исполнить свое обещание?

– Нет, разумеется, нет – насколько это в моих силах, – с горячностью произнес Себастьян. – Не мог же я жениться на ней… только я не знал, что еще можно сделать!

Он сейчас в такой ситуации, когда слабый человек ломается и выкладывает все, подумал Алек. На него даже давить почти не надо. Признается ли он в убийстве?

Алек смерил Парслоу самым ледяным своим взглядом.

– Вы не знали, что делать, но ведь имелся один очевидный способ решительно избавиться от угрозы.

– Избавиться? Вы хотите сказать – убить? – Себастьян пребывал в совершенном смятении; голос его сорвался. – Господи, нет, я не… нет! Клянусь, я не делал этого. Мне даже в голову такого не приходило!

– Если так, что вы тогда сделали? Сели и принялись ждать сложа руки? – напирал на него Алек.

– Я рассказал сестре.

Ответ оказался столь неожиданным, что Алек лишился дара речи.

Однако же в записках Дэйзи имелся намек на то, что Роберта Парслоу всячески защищала своего брата. За ослепительно-красивым фасадом Дэйзи разглядела слабость. Как может он сомневаться в ее суждениях? Как он вообще мог хоть на мгновение подумать, что она восхищается этим маменькиным сынком?

Нет, Себастьян Парслоу пробуждал в ней такие же защитные инстинкты. С защитными инстинктами Дэйзи Алек был знаком и даже слишком хорошо знаком. Он мог надеяться только, что в данном конкретном случае чувство гнева окажется у нее сильнее.

Он вздохнул.

– Вы рассказали своей сестре. Все?

– Д-да. Наверное. Я… я был тогда сильно расстроен. Но она сказала, чтобы я не беспокоился. Ведь вы мне верите, правда? Верите в то, что я не убивал Грейс?

– Верю я или нет, к делу не относится, – сурово произнес Алек, хотя на деле это было не совсем так. – Важны факты. Что вы делали вечером тринадцатого декабря?

– Собирал чемоданы, – честно ответил Парслоу. – Если точнее, то говорил своему камердинеру, Томкинсу, что класть в чемоданы. Понимаете, мы с матерью уезжали наутро в Антиб, поэтому я это хорошо запомнил.

– Вы отложили сборы на самый последний день перед отъездом?

– Вообще-то, мы собирались уезжать в следующий понедельник, но мать в последний момент передумала. Мне она не говорила об этом до самого обеда.

– Сколько времени ушло на сборы? Во сколько вы закончили?

– Н-не помню точно.

– Ладно, не трудитесь вспоминать. – В первый раз за все время Алек черкнул несколько слов в блокнот. – Наверняка это знает Томкинс, а если и нет, кто-нибудь из слуг вспомнит, во сколько он вернулся к ним. С кем еще вы виделись после обеда?

– Бобби заходила. Всего на минуту, подарить булавку для галстука, которую она купила мне на Рождество. Но это было довольно рано. Позже, когда все уже уложили, я зашел в комнату к матери… пожелать ей доброй ночи.

– Вы не помните, во сколько это было?

– В полдвенадцатого? Где-то около того. Я уже переоделся в пижаму. – Он явно что-то утаивал, в этом Алек не сомневался.

– Леди Валерия находилась у себя в спальне?

– О да.

– Одетая ко сну?

Парслоу пожал плечами:

– Я не помню.

– Ваши родители спят в разных спальнях?

– С самого моего детства.

– А отцу вы пожелать доброй ночи не зашли?