Тайная игра

Канденций, что через естественные разломы истекает из сефир Средней Реальности, мира Йецира, несет в себе структурированную информацию и готовые образы, которым немного осталось до воплощения. Дело мага — проявить желаемое из великого множества форм. А то, что хлестало из здешнего рукотворного пролома, даже канденцием как таковым еще не являлось. Мезла, Сырая Любовь, чистый Свет, только что покинувший Абсолютную Реальность и пересекший Безну, едва преломленный и окрашенный первой из Старших Сефир.

Дис рассказывала, что ее командир, Артур Ллувеллин, научился сосуществовать с этой силой. С некоторой завистью говорила — Артур ни капли не боялся Сырой Любви и устроил себе логово на краю воронки. Спасибо, остальных бойцов с собой не затащил, их укрытия были рассыпаны по всему городу.

И хорошо, что у мира материального оказался огромный запас прочности, великая инерция. Разлом быстро зарастал фузой — хаотическим веществом, материализованной пеной, которая, словно запекшаяся кровь, залепляет раны Малку́т, нашего материального мира. Рукотворные разломы вообще быстро зарастают, если их искусственно не расчищать, а расчищать дыру в сефиру Милосердия никто не собирался.

Есть вероятность, что лет через тридцать-сорок она совсем зарастет, и люди смогут вернуться в старую столицу.

Лео помахал перед носом сонного охранника в будке значком Инквизиции (докатился, прозрачным голосом произнесла где-то в его голове Дис) и преспокойно прошел внутрь. Даже документов не спросили. Охраняли в основном от того, что могло выйти наружу, а не пройти внутрь.

Широкие залитые осенним солнцем проспекты были безлюдны. Когда-то здесь располагались самые богатые и респектабельные кварталы — светлые особняки с фронтонами и красивыми колоннадами высились вдоль улиц, а за коваными оградами еще буйствовала пышная осенняя листва. Ветки разросшихся кустарников и деревьев теперь некому и незачем было подрезать.

За границей охраняемой зоны оказалось ощутимо теплее, на несколько градусов — это процесс материализации Сырой Любви согревал землю и воздух. Неудивительно, что люди упорно продолжали здесь жить, пользуясь дармовым теплом и ничейными домами, а заброшенные парки, скверы и бывшие частные сады превратили в огороды. Близость трансцендента не особенно их беспокоила или они привыкли к чудесам.

Сохранившаяся на углу красивого многоэтажного дома с эркерами табличка сообщала, что когда-то это был «Проспект Согласия». Осот и цикорий пробивались сквозь щели в брусчатке, растаскивали булыжники в стороны и вспучивали мостовую. Красная телефонная будка у разоренного магазина лежала поперек тротуара, вокруг поблескивало разбитое стекло.

Лео шагал по ржавым трамвайным рельсам, распахнув пальто, и поглядывал на голубеющее небо — мягкая золотая осень словно вернулась. Интересно, расчистилось ли небо над городом, или такой прекрасный день только над зоной отчуждения и трансцендентом?

Вблизи было видно, что краска на домах местами облупилась, некоторые окна выбиты. Пряди плюща кое-где засохли, и стены казались иссеченными трещинами, а где-то разрослись настолько буйно, что дома целиком спрятались под складками зелени.

Прямо посреди пустой проезжей части на рельсах стоял когда-то роскошный диван с остатками резьбы и позолоты, с подушками красного бархата, влажными и выцветшими, в черных пятнах плесени. На диване сидел старик в мятой шляпе и лущил кукурузные початки, ссыпая зерна на расстеленный брезент. Он поднял голову, и Лео увидел голубоватую склеру между морщинистых век.

— Добрый день, — издалека поздоровался Лео, — не подскажете, где здесь дом шестнадцать дробь один?

Старик осклабил беззубые десны, зашипел: «Кыш, кыш!», помахал рукавом над брезентом и вернулся к кукурузе, ловко орудуя пальцами.

Лео обошел старика и зашагал дальше, разыскивая взглядом таблички с номерами на стенах домов. Через десяток шагов остановился как вкопанный — прямо на капители ограды, под пурпурными листьями клена, устроился ликой. Вот так вот при свете дня, в присутствии человека — воплощенный дух Сияющей Клиппы спокойно умывался и, словно кот, сгорбившись колесом, вылизывал ногу. Почуял взгляд, вытаращил желтые глаза-плошки, муркнул и канул куда-то в заросший сад.

Если существа из тех, что водятся только в волшебных долинах, чувствуют себя здесь как дома, то что же творится в эпицентре? Лео слышал, что Надзор время от времени проводит рейды во внутреннем кольце, вплотную опоясывающем трансцендент. Глубоко эмэновцам не забраться, но наловить разнообразных мутантов, измененных и покореженных Сырой Любовью, можно и по окраинам.

Или вот таких духов, между прочим, весьма редких, способных постоянно удерживать свою эктоплазменную плоть в определенной стабильной форме. Ликои, хоть и выглядят жутковато, на самом деле пугливы и относительно безобидны. Простецы напридумывали страшных сказок, гоняют и истребляют их, если дотянутся, но Надзор и Артефакторий нашли ликоям другое применение.