Тайная история Костагуаны

Война, к великому сожалению дезертиров, продолжалась. В городе Панама все говорили о письме, отправленном генералом Эррера губернатору провинции: там он в очередной раз жаловался на «обращение с пленными либералами», которых «не только пытали физически, но и попирали их достоинство и дух»; но Анатолио не узнал ни о письме, ни о презрении, с которым губернатор провинции переслал его Аристидесу Фернандесу, ни об ответе министра, состоявшем в семи расстрелах на той же площади, где некогда располагались конторы Всеобщей компании и до сих пор стоял «Гранд-отель», превращенный в штаб-квартиру консерваторов и импровизированную темницу. Словно первооткрыватель (словно Стэнли, проникающий вглубь Конго), Анатолио набрел на озеро Гатун. Он пошел вдоль берега, смутно догадываясь, что так выйдет к Атлантическому океану, но вскоре понял, что, если он хочет попасть туда до конца месяца, придется садиться на поезд. Он вбил себе в затуманенную призраками трусости голову, что в Колоне, этой карибской Гоморре, найдет судно, готовое вывезти его из страны, найдет капитана, готового отвести глаза, когда Анатолио сойдет на берег в Кингстоне или на Мартинике, в Гаване или Пуэрто-Кабельо и наконец начнет новую жизнь подальше от войны, на которой самые обычные мужчины – добрые сыновья, добрые отцы, добрые друзья – доходят до того, что мочатся в штаны. В колонском порту, думал он, никто ни на кого не обращает внимания, и его тоже никто не заметит, требуется лишь толика везения. Главное – туда добраться и найти пароход или парусник, неважно – с каким грузом и под каким флагом.

Колон вот уже почти год находился в руках консерваторов. После поражений в Сан-Пабло и Буэна-Висте либеральные батальоны генерала Де ла Росы сильно поредели, и город остался без защиты. Когда в водах бухты появилась канонерка «Просперо Пинсон» с вражескими силами на борту, Де ла Роса понял, что проиграл. Командовавший канонеркой генерал Игнасио Фольяко пригрозил обстрелять город, а также французское поселение «Кристоф Коломб» – последнее представляло собой самую легкую мишень. Де ла Роса на угрозы не поддался. «С моей стороны ни одного выстрела не будет, – передал он врагу. – Сами решайте, с каким лицом вы войдете в расстрелянный вами город». Но прежде чем Фольяко успел воплотить свою угрозу в жизнь, Де ла Росе нанесли визит четыре капитана – два американца, англичанин и француз, – взявшие на себя роль посредников с тем, чтобы избежать возможного урона для железной дороги. У них имелось предложение, и Де ла Роса его принял. Английский крейсер «Трибюн» стал местом переговоров Де ла Росы и Фольяко, а через пять дней на «Мариэтте» Де ла Роса встретился уже с генералом Альбаном, командующим силами консерваторов на Перешейке и получившим красноречивое прозвище «Бешеный». В присутствии капитана судна Фрэнсиса Делано, а также капитана «Айовы» Томаса Перри, генерал Де ла Роса подписал акт капитуляции. Еще до заката отряд с «Просперо Пинсона» высадился в колонском порту, занял мэрию и распространил консерваторские листовки. В этот оккупированный город и направлялся одиннадцать месяцев спустя Анатолио Кальдерон.

До путей он добрался незадолго до полуночи. Между Ла-Чоррерой и первым мостом над водами Гатуна набрел на деревушку из десяти лачуг, чьи соломенные крыши почти что касались травы, и там, прицелившись из винтовки в лицо какой-то женщине, заставил ее мужа (надо было полагать, что мужа) отдать ему хлопковую рубашку, составлявшую, по-видимому, все имущество бедняги. Рубашку он надел вместо форменной солдатской куртки на девяти пуговицах. После чего дождался утреннего поезда перед мостом, прячась за остовом брошенной землечерпалки. Завидев поезд, он побежал, ловко запрыгнул в последний товарный вагон и немедленно выбросил в воду фетровую шляпу, которая могла его выдать. Лежа на спине, на трехстах гроздьях бананов, Анатолио видел, как перед его взором проплывает небо Перешейка, вездесущие ветки гуацум, кроны кокоболо, полные разноцветных птиц, и теплый ветер ясного дня трепал его гладкие волосы и забирался под рубашку, и дружеское постукивание состава убаюкивало, а не пугало, и на протяжении всех трех часов пути он чувствовал такое спокойствие, так неожиданно расслабился, что уснул и ненадолго забыл об уколах страха. Разбудил его скрип вагонов: поезд поворачивал. Останавливаемся, подумал он, куда-то приехали. Он выглянул поверх бортика, и от лучезарного пейзажа бухты, от сияния полуденного солнца над водами Карибского моря у него заболели глаза, но в то же время его на миг захлестнуло счастьем. Анатолио схватил свой узелок, с трудом вскарабкался по мятым бананам и прыгнул. При падении по инерции покатился кубарем, поранился подковой, разодрал рубашку мелкими камнями и всадил занозу в большой палец левой руки, но все это его не огорчило, поскольку он наконец добрался до места назначения. Теперь оставалось только найти, где переночевать, а утром, как полноправный пассажир или заяц, он начнет новую жизнь.