Тайная жизнь пчел

– В этой колонии нет матки, – сказала она.

Я уже достаточно знала о пчеловодстве, чтобы понимать, что улей без матки – это смертный приговор для пчел. Они перестанут работать и будут полностью деморализованы.

– Что с ней случилось? – спросила я.

– Я обнаружила это только вчера. Пчелы сидели на летке и казались опечаленными. Если видишь, что пчелы бездельничают и грустят, можно гарантировать, что их матка мертва. Тогда я начала обыскивать соты и действительно не нашла ее. Не знаю, в чем дело. Может быть, просто время ее пришло.

– И что теперь делать?

– Я позвонила в окружную консультацию для фермеров, и меня связали с одним человеком из Гус-Крика, который пообещал, что сегодня приедет и привезет новую матку. Я хочу, чтобы улей получил королеву до того, как одна из рабочих пчел начнет откладывать яйца. Если у нас появятся рабочие, несущие яйца, начнется полный хаос.

– Я и не знала, что рабочая пчела умеет откладывать яйца, – удивилась я.

– На самом деле они могут откладывать только неоплодотворенные яйца трутней. Они заполнят ими соты, и когда все рабочие пчелы естественным образом вымрут, некому будет заменить их.

Августа вернула крышку на место, а потом сказала:

– Я просто хотела показать тебе, как выглядит колония без матки.

Она откинула сетку сначала своего шлема, потом моего. И задержала на мне взгляд, пока я рассматривала золотые искорки в ее глазах.

– Помнишь, я рассказывала тебе историю Беатрис, – спросила она, – монахини, что сбежала из монастыря? Помнишь, как Дева Мария заменяла ее?

– Помню, – ответила я. – Я подумала, что ты знаешь о моем побеге, знаешь, что я сбежала, как Беатрис. И что ты пыталась сказать мне, что Мария заменяет меня дома, заботясь обо всем необходимом, пока я не вернусь.

– Ой, я совсем не это пыталась тебе сказать! – возразила Августа. – Беглянкой, о которой я тогда думала, была не ты. Я думала о бегстве твоей матери. Просто пыталась заронить в твою голову одну мысль.

– Какую мысль?

– О том, что, может быть, Мадонна смогла бы заменить Дебору и стать для тебя второй матерью.

Свет рисовал узоры в траве. Я смотрела на них, стесняясь того, что собиралась ей сказать.

– Однажды ночью в розовом доме я сказала Мадонне, что она – моя мать. Я положила руку на ее сердце, как всегда делаете вы с «дочерями» во время своих встреч. Да, я уже однажды попыталась сделать это и потеряла сознание, но в тот раз я осталась на ногах и даже некоторое время потом действительно чувствовала прилив силы. А потом, похоже, потеряла эту силу. Наверное, мне нужно снова прийти к ней и коснуться ее сердца.

Августа ответила:

– А теперь послушай меня, Лили. Я скажу тебе кое-что и хочу, чтобы ты всегда это помнила. Договорились?

Ее лицо сделалось серьезным, сосредоточенным. Глаза смотрели на меня не мигая.

– Договорились, – ответила я, ощутив, как электрический разряд скользнул вдоль моего позвоночника.

– Мадонна – это не какое-то там волшебное существо вроде феи-крестной. Она – не статуя в «зале». Она – то, что внутри тебя. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

– Мадонна внутри меня, – послушно повторила я, совсем в этом не уверенная.

– Ты должна найти мать внутри себя. Все мы это делаем. Даже если у нас уже есть мать, нам все равно нужно найти внутри эту часть самих себя. – Она протянула мне ладонь. – Дай мне руку.

Я подняла руку и вложила в ее ладонь. Она взяла ее, раскрыла и приложила к моей груди, прямо поверх моего бьющегося сердца.

– Тебе не нужно прикасаться к сердцу Марии, чтобы получить силу, утешение, спасение и все остальное, необходимое нам, чтобы продолжать путь по жизни, – сказала она. – Ты можешь приложить руку сюда, к своему собственному сердцу. К своему собственному сердцу.

Августа шагнула ближе. Она продолжала плотно прижимать свою ладонь к моей.

– Во всех тех случаях, когда отец плохо с тобой обращался, Мадонна была голосом внутри тебя, который говорил: «Нет, я не склонюсь перед этим. Я – Лили Мелисса Оуэнс, я не склонюсь». Слышала ты этот голос или нет, не важно – она была там и говорила это.

Я подняла другую руку и положила поверх ее пальцев, а она положила поверх нее свою свободную ладонь, и так у нас получилась черно-белая пирамидка из ладоней, покоившихся на моем сердце.

– Когда ты не уверена в себе, – сказала Августа, – когда начинаешь скатываться в сомнения и униженность, она – твой внутренний голос, говорящий: «Выбирайся оттуда и живи свободной, чудесная девочка – ты такая и есть». Она – сила внутри тебя, понимаешь?

Ее руки остались там, где были, но давление ослабло.

– И все, от чего растет и ширится твое сердце – это тоже Мария: не только сила внутри тебя, но и любовь. И если уж так подумать, Лили, это единственная цель, достаточно великая для человеческой жизни. Не просто любить, но быть настойчивой в любви.

Она помолчала. Пчелы вбивали жужжание в воздух. Августа вытащила руки из пирамидки на моей груди, но я свои не убирала.