Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

— Я ознакомился с твоей запиской «1956, 1968, 19…» и так далее. Две точки можно соединить прямой, но не дай Бог, если она будет продолжена. Не дай Бог, Максим! До третьей, а это, судя по бумагам Барона, Польша и неизвестная четвертая, в 1992 году?! Не дай Бог!

— Тогда, Михаил Иванович, или мы прохлопали это дело как разведка… или ошибаемся?!

— Не береди душу, Максим.

Я понял, что сообщения от Барона и, возможно, не только от него, тревожат душу добросовестного генерала. Более того, думал я, а вдруг он в этом вопросе один? Один воюет с каменной стеной… равнодушия? Или профессиональной безответственности!

«Контрольный эксперимент»

Мой генерал нервничал. Как я понимал, информация, которую условно можно было бы назвать «1956–1992?», о сверхсекретных мерах американцев против стран социализма тревожила его профессиональное сознание и чутье. Он понимал, что соприкоснулся с угрозой, которая может быть опасностью для Советского Союза, причем такой, с которой наша страна не сталкивалась никогда. Его профессионализм требовал действия.

— Думай, Максим, как выехать в Лондон, тем более что по линии операции «Схватка» это необходимо: нужно проверить, не обмениваются ли канадцы сведениями о «московском агенте» с англичанами.

— После моего визита в Штаты мы поняли, что там обмен такой информацией между канадской спецслужбой, ЦРУ и ФБР налажен. Американцы информировали канадцев о моем визите в Нью-Йорк. До этого, побывав в Бельгии и ФРГ, выяснилось, что канадцы с их спецслужбами не контактируют, по крайней мере, по моему вопросу, — напомнил я генералу.

— Вот и попытаемся «убить двух зайцев»: под прикрытием операции «Схватка» поедешь в Лондон и получишь материалы от Барона. Ищи предлог выезда в Англию по «крыше», Максим!

И я начал искать, что было несложно. Англия была крупнейшим партнером «Химмашимпорта». После Германии ее фирмы занимали второе место в поставках в нашу страну химического оборудования и ноу-хау. Поэтому любой человек, который приезжал в Англию по линии «ХМИ», был «на вес золота» — английские бизнесмены его уважали. В стране трудились наши приемщики, которые выдавали разрешения на отправку готовой английской продукции в Союз — это тысячи грузов. Людей с нашей стороны не хватало.

Поэтому выезд по линии Внешторга возражений не встретил, даже наоборот. Почему «наоборот»? Дело в том, что, бывая за рубежом, я всегда загружал себя максимально по линии Внешторга, а это десятки переговоров и подписаний контрактов. Это работа с приемщиками оборудования и сбор конъюнктурной информации. Наконец, это контроль за действующими контрактами по качеству работ и срокам.

Такой работой я не тяготился и, как эксперт при главе «ХМИ», вполне оправдывал свое положение в иерархии сотрудников моего Внешнеторгового объединения, а проще — фирмы.

Большая загрузка в Англии мне была важна еще и потому, чтобы прослыть в глазах местной наружки «занятым официальными делами клиентом».

Когда генерал говорил, что под прикрытием операции «Схватка» я окажусь в стране, то есть Англии, имелось в виду прикрытие для действий по линии ГРАДа в работе с Бароном. Но в тот момент ни он, ни я не предполагали, что формальное решение моего руководства в разведке работать в Англии по линии операция «Схватка» и ГРАДу окажется прикрытием еще нескольких оперативных дел, включая работу с еще одним источником и выполнением еще одного весьма щепетильного задания. Так к «двум зайцам» присоединились еще «два».

Сейчас идет разговор о Бароне, поэтому я не буду затрагивать вопросы работы по другим «зайцам», хотя отмечу, что один из них повлиял на мое появление в Лондоне именно в июле.

На меридиане Гринвича

Итак, в первых числах июля я ступил на знакомый мне бетон посадочной полосы аэропорта Хитроу, главных воздушных ворот Лондона и Британии в целом. Как и прежде, я остановился вблизи Британского музея, который собирался использовать для снижения ко мне интереса наружки — кому охота торчать рядом с музеем, в котором бродит до полного изнеможения и закрытия русский коммерсант, да еще занятый по горло делами на английских фирмах в дневное время.

В тот день у меня после обеда выдался свободный день. Около трех часов дня я покинул прохладные залы Британского музея и пешком прошел к Трафальгарской площади с Колонной адмирала Нельсона и, минуя Пикадилли, вышел на набережную к мосту Воксхолл. Здесь меня интересовала Тейт-гелари — собирательница лучших картин и скульптур национальных мастеров Британии.

Еще по дороге к этому месту я понял, что наружки, кажется, нет. Но нужно было убедиться в этом окончательно. Галерея давала возможность сделать это, так как практика работы лондонской наружки предусматривала наблюдение за русскими во время их визита в такие места. По имеющимся у нас сведениям, МИ-5, английская контрразведка, считала выставочные залы местом моментальных встреч русских разведчиков с их источниками — носителями секретной информации.

В залах трудно маскироваться, и наружка дала бы о себе знать, но ее не было.