Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

— Юрий Иванович, — обратился я лично к резиденту, — этот доклад нужно передать в компетентные руки. Мы разворачиваем «Большую химию», в программе которой значительное место отводится ядохимикатам как средствам повышения производства сельскохозяйственной продукции. В докладе говорится о пагубном влиянии ядохимикатов на судьбу нации Америки.

— Понимаю, нас ожидает то же самое?

— Прошу вас направить этот доклад и вот эту записку о регулировании эмбарго в отношении ядохимикатов непосредственно начальнику НТР. Он оставил мне это задание и просил лично уведомлять его, если доклад удастся добыть.

Я лукавил, но делал это в интересах ГРАДа.

Резидент направил доклад начальнику НТР. Позднее я узнал, что «доклад Кеннеди» попал на стол к тогдашнему министру сельского хозяйства и вызвал его сильное раздражение. Он даже пытался обвинить руководство разведки «в панических настроениях при решении грандиозной задачи по преобразованию сельского хозяйства в нашей стране, строящей коммунизм». Именно тот коммунизм, который обещал нам Никита Сергеевич Хрущев к восьмидесятому году.

Хорош «коммунизм» с подпорченным генофондом! Но в Союзе было принято решение о закупке за рубежом заводов по производству ядохимикатов. В последующие десятилетия миллионы тонн этих ядов отравили землю и воду целых регионов нашей, моей Родины.

Посылая «доклад Кеннеди» в Москву, я верил и гордился, что разведка предупреждает. В тридцать лет нельзя быть столь наивным, но хотелось верить, что «частица Родины — все мы», каждый на своем посту. «Пост номер один» на вершинах власти оказался не на своей высоте.

В девяностые годы я с горечью узнал, что загрязненная земля и воды Молдавии, где развернул работу завод-гигант по производству ядохимикатов и удобрений, были приравнены к ущербу, нанесенному катастрофой на Чернобыльской атомной станции.

Да, прав был американский профессиональный разведчик Фараго, говоря, что добыча информации не всегда трудна, а вот реализация ее — как правило, трудна.

Задание для автопрома

Жизнь в Токио шла своим чередом, работа тоже. Лицо Токио — это не здания, как, например, в европейских странах. Это прежде всего люди. Токио волнует, поражает и удручает, в первую очередь, как самое большое в мире скопление человеческих существ. Мне предстояло работать здесь не один год, и я стал искать положительные стороны жизни в этом городе-гиганте, прозванным мною про себя «Муравейником».

В этом прозвище не было ничего обидного. Четкость, с которой функционировал город, была сродни муравьиному обществу. Мне нужно было совместить мои разведывательные функции с функциями моих потенциальных источников информации. Я чувствовал себя муравьем, стоящим у основания «египетской пирамиды», на вершине которой находились интересующие меня специалисты с нужной нам информацией.

А пока я взирал на город с четырнадцатимиллионным населением, границы которого терялись за горизонтом, и взгляд тщетно искал в его панораме знакомые точки опоры — архитектурные доминанты, формировавшие городской пейзаж. Кроме Токийской башни — копии Эйфелевой, но более стройной, таких доминант не было. Знаменитое здание корпорации «Мицуи» в тридцать шесть этажей еще не начинало строиться.

На третьем этаже посольства в помещении резидентуры меня окликнул заместитель резидента:

— Трубеж, — назвал он меня по оперативному псевдониму, — там для тебя расписана шифртелеграмма. Срочная.

Я взял бланк шифровки: «Срочно, до конца месяца, разобраться с возможностью изготовления автопокрышек из полиуретана, особенно в возможности их промышленного изготовления…»

Уезжая в Японию, я уже знал, что группа специалистов Миннефтехимпрома побывала в этой стране и на фирме, которая пытается разработать процесс производства полиуретановых покрышек, стойких к жаре и холоду, а главное — износостойких. Я видел такую покрышку в витрине штаб-квартиры фирмы «Стоун бридж» на Гиндзе.

Гиндза! Это сердце Токио

И не улица, а целый квартал, ну как Сохо в Лондоне. Здесь главные универмаги и скопище увеселительных заведений: кабаре, шоу, кино… Здесь лучшие, а значит дорогие, рестораны в японском, китайском, европейском стиле. И кругом — реклама, реклама, реклама… Но реклама — вечером, а днем Гиндза производит впечатление, что она не достроена, как бы в строительных лесах, из-за стальных стоек и труб, проводов, опоясывающих рекламные щиты.

И вот на этой знаменитой Гиндзе мне предстояло найти путь для изучения проблемы автопокрышки из полиуретана. Что-то смущало меня в этой покрышке — все лучшие качества в одной покрышке. Это настораживало. Инженерное образование морского артиллериста подсказывало мне, что любая универсальность таит в себе издержки компромиссных решений, тем самым понижая надежность изделия в целом.

Но делегация специалистов была компетентной, и от разведки требовалось подтвердить или опровергнуть их мнение. Хотя в шифровке об этом не говорилось, но именно так я понимал задание. Видимо, не так уж единодушны были специалисты в составе делегации в отношении очередного японского «чуда».