Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

Вот эту-то особенность промышленного бума в стране хотелось бы использовать в работе с Панычем, и не только с ним. Мне представлялось, что моральное право любого японца было в том, что промышленный шпионаж находился под контролем правительственных ведомств — госдепартамента, Управления национальной обороны, министерства торговли и промышленности, известных в мире и прозванных американцами как «шпионское гнездо». И еще — сотни сыскных агентств и агентов, отслеживающих и добывающих нелегальным путем иностранные промышленные секреты по заказам влиятельных клиентов.

Когда я, уже будучи в Японии, уверовал, что ни одно новшество, появляющееся в мировой экономике, не остается без внимания японцев, то стало ясно: Япония обладает одной из самых совершенных в мире систем научно-технической разведки. И вывод: верный спутник прогресса — промышленный шпионаж — очень помогает каждому японцу. Этот вывод на многие годы определил мое отношение с японцами в вопросах решения заданий по НТР.

Вот такие мысли преследовали меня не один день, прежде чем я начал с Панычем решающий в наших отношениях разговор. На предыдущей встрече я передал «моему» японцу спички с указанием японского ресторанчика в районе станции Камата — это была обычная форма «объяснения» места очередной встречи.

Пришел я к месту чуть раньше, минут на пять-семь. Нужно было осмотреться. Паныч опоздал всего на пару минут, что для условий Токио было высокой степенью аккуратности.

В беседах мы не называли своих имен, используя полуклички. У японцев на длинные и труднопроизносимые с их точки зрения имена имеется компромиссное решение. Например, детей иностранцев называть по первым буквам или собственного имени ребенка, или по фамилии родителей. Так, мою дочку называли: И-сан, Ирача-сан (это от «Ирочка») или чаще всего — Бо-сан (от «Бодров»).

Так вот, сидя на татами мы обращались друг к другу «Па-сан» и «Ма-сан», последнее — от «Максим».

— Па-сан, вы довольны работой со мной?

— Конечно, Ma-сан, конечно, — наклонившись вперед, уверял меня Паныч.

Другого ответа я не ожидал, понимая, что будет очень трудно вывести его на разговор и, конечно, утвердить его в мысли давать сведения о людях — дело-то было весьма щепетильным.

Здесь было несколько опасностей для Паныча, вернее для его образа мыслей. Его беспокоила скрытность наших отношений, а я должен был предложить ему либо подсказать мне нужных людей, либо найти самому себе таких людей, либо отказаться от такой работы под предлогом опасности. Правда, отказ — это потеря конкретных денег.

На это я и рассчитывал, уже поняв к этой встрече, что деньги Панычу нужны: дом, семья, любовница, хобби, личное частное дело — мечта каждого честолюбивого японца. Паныч был весьма честолюбив.

— Па-сан, мое руководство поручило мне передать вам, что весьма довольны вашей работой с нами. Проявляя большое доверие к вам и вашему богатому опыту, просило меня посоветоваться с вами кое о чем еще…

Паныч сидел молча и бесстрастно смотрел на меня. Его выражение ничуть не изменилось, только раз дрогнули уголки губ в короткой улыбке, когда было сказано «весьма довольны». И снова он был окаменевшим, как Сфинкс, точнее Будда, но без доброжелательного выражения. Это лицо, а вот глаза… Сквозь щелочки век они поблескивали, и в момент наибольшего интереса их блеск усиливался, ибо глаза бегали из стороны в сторону — Паныч волновался.

— Готовы ли вы рассмотреть сотрудничество с нами в новом качестве?

— Конечно, Ma-сан, конечно, — последовала ничего не значащая фраза. — Я весь внимание.

— А в каких областях? — хотелось мне вызвать Паныча на разговор об его источниках.

— В информации? — спросил Паныч. — Я передаю вам все, что имею по ноу-хау на фирме.

— Это — имеете вы. А другие?

— …

— Что вы скажете, если привлечь кого-либо еще к этой работе? Либо через вас, либо помимо вас? Но с вашей подсказкой?

Пауза длилась минуты две. Постепенно окаменелость Паныча стала проходить, и он спросил:

— Вы хотите иметь еще одного человека в моей фирме?

— О нет, Па-сан, конечно, нет. — Я понял его: он боялся потерять заработок, к которому за длительное время сотрудничества с нами привык. Я продолжил: — Па-сан, буду с вами откровенен. Не с каждым могу об этом говорить… Среди моего руководства были сомнения — можно ли просить о чем-либо еще человека, который и так хорошо работает?

— Спасибо, Ма-сан, спасибо.

— Но доверие, только глубокое доверие к вам, повлияло на решение обратиться именно к вам.

— Спасибо, Ma-сан, спасибо. Это большая радость для меня.

Мы оба играли в игру, правила которой были известны нам хорошо, но была еще атмосфера игры, ее моральная сторона, бальзам на душу в виде разной формы благодарностей… от слов до денег.

— В отношении секретов в вашей фирме мы надеемся только на вас. Но у вас есть знакомые — коллеги по учебе и работе в области химии. Скажите, Па-сан, какие области химии вам ближе всего… через своих коллег? Конечно, вне вашей фирмы?