Тайная жизнь шедевров: реальные истории картин и их создателей

В 44 года художник решил оставить Петербург и переехать вместе со всей семьей на хутор Ивановское в Черниговской губернии. Роскошной жизни в столице мастер предпочел небольшой дом в глубокой деревне, где не было нормальной печи и крыша была соломенной. Именно в этом уединении и начал с новой силой расцветать его талант.

С того момента, как художник в 1863 году закончил «Тайную вечерю», Николая Ге не покидала тема Страстей Христовых. Десять лет он работал над «Распятием». Казалось, что картина уже завершена, но художник оставался недоволен, срывал холст и бросал его на пол в мастерской. А в архивах до сих пор хранятся варианты полотна, на которых остались следы от башмаков живописца. Только последний, девятнадцатый вариант, удовлетворит создателя.

Николай Ге «Распятие»

А критики и власти будут в гневе. Александр III назовет это полотно «бойней», картину запретят, снимут с выставки передвижников 1892 года. Впервые она будет представлена только через 11 лет на Всемирной выставке в Париже в 1903 году.

Десять лет трудов — и такой приговор!

Любой бы впал в отчаяние, но не Ге. Для художника главным было то, что картина понравилась его другу Льву Толстому, что писатель искренне рыдал, впервые увидев ее.

Уже после «Распятия» живописец взялся за написание своего последнего шедевра, который он завершил за год до смерти в 1893 году. Кажется, что тут есть нарушение хронологии событий. Логичнее было бы изобразить вначале «Голгофу», а потом уже «Распятие», но мастер думал иначе. Чтобы достоверно изобразить отчаяние, вначале ему нужно было встретиться со смертью, на собственном опыте прочувствовать, что значит «взойти на крест».

После того как художнику исполнилось 60 лет, он все чаще думал о смерти, но в этих размышлениях не было ни отчаяния, ни надежды. Ему просто хотелось оставить свой след, понять, что его жизнь прожита не зря. Поддерживал его в этом стремлении и Лев Толстой, писавший в одном из своих писем: «Надо, надо до смерти делать все, что можешь… Жизни не много нам осталось. Холсты расписывать много есть мастеров, а выразить те моменты евангельских истин, которые вам ясны, я не знаю никого, кроме вас…» «Мне страшно и жалко, что ныне-завтра вы помрете, и все то, что вы передумали и перечувствовали в художественных образах об евангельской истории, останется невысказанным».

Целые сутки мастер проводит в своей мастерской, устанавливает там крест, на который подвешивает моделей, позирующих ему. Важное замечание, свидетельствующее о том, каким перфекционистом был Ге: работать над полотном художник начинал только в тот момент, когда модели уже висели на кресте несколько часов. Это нужно было для того, чтобы на их лицах было искреннее, а не наигранное страдание. Но и этого Николаю Ге было мало: мастер должен был и сам ощутить, что такое распятие. Не раз перед работой он, шестидесятилетний старик, полностью раздевался и приказывал привязать себя к кресту, после чего несколько часов висел на нем и только потом брался за работу.

Изначально кресты должны были быть и на «Голгофе», живописец долго думал над их формой, расположением, но в итоге вообще отказался от их изображения. Центром картины стал безмолвный крик Спасителя: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты меня оставил?..»

Вот снова совпадение или символ, мимо которого пройти невозможно. В один год в совершенно разных странах люди увидели две картины, которые объединяло только одно: крик. Это было одноименное полотно Эдварда Мунка, которое публика оплевала, назвав мазней, а один из посетителей даже написал прямо на нем: «Такое мог написать только сумасшедший», и «Голгофа» Николая Ге. Творение русского живописца тоже было не понято, его сочли грубым и вычурным эскизом. Никто и подумать не мог, что независимо друг от друга молодой болезненный норвежский художник и старый русский мастер создали изобразительное искусство будущего, которое люди смогут прочувствовать только половину века спустя.

«Голгофа» — это настоящая феерия цвета. Такая палитра не снилась даже Винсенту Ван Гогу.