Тайник в Балатонфюреде

Странный человек с документами, выписанными на несуществующее в природе лицо; кто он и, что гораздо важнее — что он собирался делать дальше? Пани Гавличкова, когда звонила рано утром в дежурку — что-то говорила о том, что её буйный постоялец собирается уехать, и просила полицейских приехать как можно быстрей — пока тот не скрылся «с места преступления». То есть их городок не был конечной точкой его маршрута… По словам хозяйки мотеля, такой точкой постоялец, когда заселялся вчера вечером, назвал Нове Замки. Это по-словацки, по-венгерски это — Ёршекуйвар. Что он собирался делать в этом Ёршекуйваре? И не имеет ли — чисто гипотетически — отношения к этому странному человеку тот микроавтобус с оружием, что разбился на полузаброшенной горной дороге, ведущей в Златы Моравцы, неделю назад?

Очень много вопросов — на которые пока нет ответов. Что ж, им остаётся одно — задержать этого подозрительного человека без прошлого на максимально возможный срок — и попытаться разобраться в этом деле. Если, конечно, получится…

А вообще — что-то слишком много странных событий стало происходить вокруг — и от всех от них остаётся какой-то уж больно отчётливый привкус металла… Металла — и пороха.

Пожалуй, не будет лишним известить обо всём этом далёких друзей…

* * *

— Поговорил с директором этой фирмы. Взял образцы, прайс-листы, этикетки… В общем, всё, что вы велели. Да, и ещё, Дмитрий Евгеньевич… Вы говорили, что этот Дёндёш и его окрестности — тихая и спокойная провинция, сонная и уютная глухомань, и что кража гуся в здешних местах — серьезное преступление…

Шеф мгновение помолчал, переваривая сказанное, а затем поддержал игру Одиссея:

— Ну да, говорил. А что, разве это не так?

— Куда там! Чикаго времен «сухого закона» отдыхает! Тут такие дела творятся — не дай Боже! Вчера поздно вечером здешняя полиция на берегу озера Маркази нашла труп зверски убитого пожилого мужчины, со следами пыток на руках и на лице. Фамилия его не то Сигетвари, не то Темешвари, я точно не помню. А вы говорите — сонное захолустье… — Помолчав, подождал, пока шеф переварит это трагическое известие, а затем добавил, постаравшись, чтобы речь его была беззаботной, как ни в чём не бывало: — Так что захолустье захолустьем, а страсти здесь кипят нешуточные. Вплоть до убийства! Да, кстати, вина я вам взял на пробу, по две бутылки каждого наименования, всего двадцать шесть бутылок, если в Бресте не станут слишком уж скрупулезно досматривать мой багаж — я вам их привезу. Есть очень неплохой мускат! Об остальном я напишу в письме.

— Хорошо, Саня, ждём твой доклад — Голос шефа был необычно тихим и сухим, как песок в пустыне. Да-а-а, видно известие о гибели этого неведомого ему Лайоша Темешвари реально ошеломило Москву. Кем же был покойный? Нашим человеком в комитате Хевеш? Или подымай выше? Ладно, скоро мы всё это узнаем…

Дядька этот, Михай Корват, директор здешний — дюже себе на уме, мы его, пожалуй, расспрашивать про разные здешние ужасы не станем. А вот тётка в приёмной… Газета с сообщением об убийстве лежала у неё на столе — то есть о том, что господин Темешвари найден мёртвым, она только что прочитала, и сообщение это её, по ходу, совсем не обрадовало и уж тем более не оставило равнодушной. Значит, она его знала — и не просто знала, а что-то их связывало! Почему? Потому что нормальный человек плачет лишь тогда, когда погибший не только лично ему известен, но и чем-то близок. А погибший господин Темешвари этой пожилой секретарше был явно близок — глаза у неё были красными, воспалёнными, и вид такой, как будто она еле сдерживалась, чтобы не разреветься. По ходу, рабочий вариант. Надо проверить! Начальство, правда, строго-настрого запретило расспрашивать о Лайоше Темешвари у местных аборигенов — но тогда речь шла о ЖИВОМ господине Темешвари; о погибшем же господине Темешвари никто ему ни у кого расспрашивать не запрещал — тем более, что тётка в приёмной, даю сто левов против стотинки, к этому покойнику имеет очень даже непосредственное отношение. Интуиция меня в таких случаях пока ещё ни разу не подводила…

Постояв ещё минут пять на террасе и понаблюдав, как из высоченных танков из серебристой нержавейки по гибким шлангам закачивалось бесценное эзерйо в автоцистерну с германскими номерами — Одиссей решительно вернулся в приёмную, благо, урам Корват после разговора с ним убыл в подвалы — каковые, как он с гордостью объявил Одиссею, протянулась под бывшим монастырём на пятьсот двадцать метров и хранили в своём прохладном полумраке более двухсот огромных бочек из венгерского дуба, по тысяче литров вина в каждой. Ага, так и есть — пожилая секретарша плачет навзрыд, комкая в лапках насквозь мокрый платок. Что ж, как бы это ни выглядело бессердечно — но именно сейчас эта тётка наиболее доступна для разговора по душам…

— Бочанат, урам Темешвари, — Одиссей кивнул на газету: — Ишмери ёт? — Хотя что тут спрашивать, знает ли она покойного, это и так более чем очевидно…

Тётка всхлипнула и молча кивнула головой.