Тайник в ковре: Империя в страхе

Главная цель была проста – чтобы маковый сок, который прилипал к телу девственниц, смешивался с их потом. Потом все это грязное месиво соскребывали с уставших до полусмерти девочек и сушили. Так получали девственный опиум. Состава его никто точно не знал. Известно было только то, что при первом же глотке у человека происходил взрыв возбуждения. Хотелось горячей и пылкой любви с кем угодно, но только сейчас и здесь.

Я подумал, что место девственному опиуму именно в Тегеране. В его скрытных забегаловках среди дурмана, опиума и различных легких трав, во время сладких посиделок знати и духовенства, артистов и художников, смуглых, кучерявых танцовщиц с тонкими талиями и красивыми бедрами. Я сейчас развлекся бы с красавицами-рабынями из всех концов большой Империи.

Но я был в Баме, и прямо в эту минуту стоял на одной из тридцати восьми дозорных башен главной крепости города, построенной умелыми мастерами из смеси глины и пальмовых листьев. Солнце жгло мое лицо. Голая, безжизненная пустыня – вот и все, что было видно до горизонта. Только большие и маленькие дороги, как змеи, плотно окружали крепость со всех сторон.

«Восточные ворота Империи, восточные ворота Империи, восточные ворота Империи», – еще много и много раз я повторял про себя эти слова, как заколдованный. Думал, что чем больше я буду заострять внимание на них, тем быстрее найду, что здесь сделать важного и как удивить мир. Ага Ваис бегал вокруг, строители и надзиратели ходили по пятам и сообщали ему сотни мелких новостей. Кто и когда построил крепость, зачем одна башня выше другой и на сколько, как долго можно выстоять в окружении и почему в городе так много живности, особенно кошек. Оказывается, 200 лет назад во время нашествия полчищ Чингисхана благодаря кошкам и продержались последние месяцы обороны.

Дни пролетали медленно. В местной дафтархане я мог ознакомиться только с депешами. Гранд Визирь спрашивал о моих планах на город. Я отвечал очень расплывчато, мол, работаю над разными идеями, не сегодня-завтра все будет готово. Одним словом все хорошо и даже еще лучше.

Настроение становилось все мрачнее. Аллах испытывал меня. Здесь не росли даже чинары, которыми я мог бы любоваться. У меня во дворе был красивый и длинный чинар, и я любил прислушиваться к нему. Его посадил мой отец, человек, которого я не помнил. Он рано ушел от нас, и только малочисленные друзья хранили добрую память о нем.

Чинар, посаженный отцом, был очень добрым растением. Когда в ущелье Дербент дул сильный ветер, листья дерева, в один голос шумели, нет, скорее шептали все то хорошее и доброе, что не успел мне сказать отец. Наверно, точно так говорил бы со мной и он.

– Сердар, у меня для тебя сюрприз, – вернул меня в чаханнам¹⁷ Ага Ваис. – У меня есть особый ужин для тебя. Местные контрабандисты занесли мне черный рис. Ты представляешь? Черный, как помет наших рыб.

– Я знаю, есть такой рис. Он растет только в горах Тибета. Видел его во дворце.

– А пробовал?

– Врать не стану. Это все шло к столу Шахиншаха. Я пробовал только красный рис из долины кафиров¹⁸.

– А ты можешь представить, что я тебе заказал? Хан плов!

– Ты умеешь радовать гостей Ага Ваис, – весело ответил я.

Не каждый кулинар мог приготовить Шах плов, ибо это блюдо было только для высоких особ. Чернь не должна была знать о таких яствах. Дорогой рис, отменное мясо, молодой каштан, кишмиш и многие другие вкусные продукты заворачивают в тесто и бросают в печь. Всего в меру и в особое тесто. Наш мастер сделал свое дело на славу. Черный рис с легким привкусом ореха был восхитительным. Может, мне это просто показалось. Но спалось мне этим вечером очень хорошо. А на утро пришла важная новость.

В депеше говорилось, чтобы я срочно собирался в дорогу и направлялся на юг, к нашему главному порту в Бендер Аббас, а оттуда – к странам Большого моря¹⁹. Все остальные детали будут раскрыты уже в порту, отмечалось в письме. «Начинается подготовка к войне», – невольно подумал я.

Под утро, проскакав без остановки несколько фарсангов²⁰, я раскрыл второй конверт. Там красиво на фарси было написано, что должен покинуть порт и теперь уже плыть с иноверцами до конца морского пути, где мне предстоит найти все, что связанно со змеями. Интересовало все: что местный люд делает их этих тварей, употребляет ли в пищу, использует ли змеиный яд и для каких целей – одним словом все, что угодно и без разбору. Только сейчас мне стало ясно, откуда все это шло.

Еще до переезда в Бам, я знал, что любимой женой Тахмасиба была дагестанская кумычка Мавзали Султан. Их первенец Мухаммед с трех лет страдал кошмарами. Ребенок плохо спал. Лекари дежурили у его постели и наблюдали странности в поведении мальчика. Посреди ночи, не открывая глаз, он вставал с постели и, заливаясь слезами, быстро полз на четвереньках к стене. Достигнув цели, Мухаммед в истерике начинал стучать маленькими кулачками по красиво расписанным камням, а через некоторое время успокаивался. Но спустя час все повторялось снова.