Тайное дитя

Он носит сына по комнате, смотрит на сморщенное личико и пытается представить, как тот будет выглядеть, когда подрастет. Будут у сына светлые волосы Элинор или такие же темные, как волосы самого Эдварда, уже начинающие седеть? Мальчик наверняка вырастет высоким и атлетически сложенным. В умственных способностях сына Эдвард не сомневается. Но станет Хэмилтон-младший интеллектуалом, как Эдвард, или у него проявится дедовская предпринимательская жилка? В начальной школе он будет обыгрывать сверстников в крокет и регби. Возможно, они отдадут сына в Итон. Или в Чартерхаус, если Итон не совсем по статусу их семьи. Если, конечно, к тому времени Эдвард не удостоится рыцарского звания. Тогда Итон окажется более подходящим местом. Но какую бы школу ни окончил их сын, дальнейший его путь лежит в Оксфорд. Эдвард представляет, как будет ездить с сыном на крокетный стадион имени Лорда, на лодочные состязания на Темзе. Он научит сына стрелять фазанов, а когда тот достигнет совершеннолетия, они будут обсуждать состояние нации, попивая добротное красное вино и попыхивая кубинскими сигарами.

Работа, которой занимается Эдвард, кажется ему еще более значимой. Он должен сделать все, что в его силах, дабы его сын унаследовал более совершенный мир, а не тот, куда, судя во всему, они обречены скатиться.

– Смотри, какое чудо мы сотворили, – говорит он Элинор, вновь садясь к ней на кровать. Ребенок, ненадолго проснувшись, снова заснул на отцовских руках. – Согласна, что он невероятно совершенен?

– Будем надеяться, – тихо отвечает она.

Эдвард тянется к ее руке и ободряюще пожимает. Мысли вновь возвращаются к Мейбл. Может, Элинор что-то от него скрывает? Родственников у нее почти нет. Никаких двоюродных братьев и сестер, никаких бабушек и дедушек. С единственной теткой и дядей отношения давно прерваны. Они живут в Шотландии, и Элинор характеризовала их как людей холодных и равнодушных. Во всяком случае, за все то время, что он женат на Элинор, они ни разу не появились в его поле зрения.

– А как ты, моя дорогая? – Он целует ее в щеку. – Ты замечательно выглядишь!

– Очень сомневаюсь, – усмехается Элинор и запускает руку в волосы. – Ты бы хоть предупредил меня о своем приезде. Я бы постаралась выглядеть более презентабельно.

– Но такой я люблю тебя больше всего. Взлохмаченной, заспанной, похожей на саму себя.

– Эдвард, воздержись от комплиментов. Я выгляжу ужасно.

– Нет, ты чудесно выглядишь. Честное слово! – Он выдерживает взгляд жены; пусть знает, что он говорит правду, но она опускает глаза. – А как остальные? Как Роуз? Как прислуга?

– Все в полном здравии. – Элинор улыбается и вновь смотрит на мужа, взгляд которого сосредоточен на ребенке. – Роуз получила работу в «Нью стейтсмен». Пока ты был в отъезде, она все время находилась со мной, но они любезно сохраняли место за ней. Думаю, с понедельника она приступит к работе.

– Боже мой! – бормочет Эдвард. – И каково будет нам, зная, что она работает в журнале социалистов?

Элинор вздыхает:

– Софи сказала, что все будет хорошо. Я думаю… Эдвард, я думаю, нам нужно позволить ей искать свой путь в жизни. Если мы этого не сделаем, она попросту взбунтуется, и тогда, боюсь, я потеряю ее навсегда.

– Не говори глупости. Ты никогда не потеряешь свою сестру!

– Я почти… – Элинор замолкает; Эдвард уверен, что ей хочется о чем-то ему рассказать, но она поворачивается к ребенку и меняет тему разговора. – Ему нужно имя, – говорит она, и они оба смотрят на сына. – Или я так и буду звать его Личинкой, а это никуда не годится.

– Нет, не будешь, – отвечает Эдвард, всегда ненавидевший это прозвище. – Как насчет Джеймса? – непринужденно спрашивает он, словно это имя только что пришло ему в голову.

На самом деле он так решил еще несколько дней назад, во время качки на палубе корабля, вцепившись в релинг и мучаясь рвотными позывами пустого желудка. Элинор недоуменно смотрит на него.

– Так звали моего отца, – добавляет Эдвард, полагая, что она ждет объяснения. – Для друзей он будет Джимми. Ты согласна с таким именем?

Эдвард поглаживает нежный пушок волос на младенческой голове. По сравнению с крошечным черепом сына отцовские пальцы кажутся большими и длинными. Он с удивлением думает, что в один прекрасный день этот крошечный комочек станет взрослым мужчиной. Элинор молчит. Может, ей не понравилось предложенное имя? Может, она хочет, чтобы они назвали сына Робертом в честь ее отца? Эдвард внутренне напрягается, готовясь услышать ее предложение. Если она так скажет, он ответит, что Роберт – прекрасное имя для их второго сына. Он бы очень хотел, чтобы они не ограничились одним сыном. Пусть будет целая стайка сыновей, и дочерей тоже. Орда совершенных детей, которые наполнят Брук-Энд смехом, энергией и озорством. Наполнят до краев, чтобы в этом веселом шуме и гаме растворилось печальное отсутствие их старшей дочери…