Таинственные чары

Следовательно, видения могут быть в известных случаях вызываемы по нашему произволу, но обыкновенно они являются сами собой. Хотя особа, подверженная видениям, сознает, что они только плод воображения, обман чувства, однако ж, если видения часто повторяются, то могут повлечь весьма дурные последствия и нередко саму смерть.

«Я знал, говорит Уйген (стр. 126), весьма умного и любезного человека, который обладал способностью воспроизводить свой образ пред собою; он часто смеялся от души при виде своего двойника (Endonon), который, по-видимому, также смеялся. Эта иллюзия служила в течение известного времени предметом развлечения и шуток, но потом имела весьма дурные последствия. Мало-помалу, упомянутый джентльмен убедил себя, что имеет двойника, который упорно спорит с ним, иногда даже берет перевес, что несказанно оскорбляло его. Наконец, измученный этой борьбой, он решился не начинать нового года, заплатил все долги, завернул в бумагу оставшиеся деньги и с пистолетом в руке стал ждать ночи на 1 января. Едва пробило полночь, как он размозжил ceбe голову выстрелом».

Один отличный доктор, друг Вальтер Скотта, рассказывает следующий случай, который, без сомнения, может быть самым интересным примером.

Упомянутого доктора пригласили к человеку, который занимал важное место. По своему званию, он имел власть над интересами других; поэтому, поведение его подвергалось общественному суду. Тем не менее, он в течение долгих лет пользовался репутацией твердого, честного и умного человека.

В то время, когда начались посещения доктора, этот человек не выходил из комнаты, иногда не вставал с постели, и однако ж продолжал отправлять свою должность; ум его, по-видимому, оказывался так же здравым и тонким, как и прежде. Поверхностный наблюдатель не заметил бы в нем ничего, что могло бы указать на ослабление умственных способностей или расстройство рассудка. Внешние признаки не указывали на какую-либо острую или опасную болезнь, но медленный пульс, недостаток аппетита, трудное пищеварение и постоянная грусть по-видимому имели своим источником какую-либо тайную причину, которую больной решился тщательно скрывать.

Пасмурный вид несчастного, замешательство, которое он не мог скрыть от доктора, принужденность в его кратких, отрывистых ответах, побудили врача обратиться к семейству больного, которое однако ж не могло дать удовлетворительного объяснения.

Тогда доктор прибегнул к аргументам, которые могли бы произвести сильное впечатление на ум больного. Он указал ему на глупость скорее обречь себя медленной смерти, нежели рассказать причину печали, которая доведет его до гроба. Особенно настаивал доктор на том, что больной сам навлекает на себя подозрение в совершении какого-либо постыдного или преступного деяния, и прибавил, что таким образом он оставит своему семейству подозрительное и бесчестное имя, с которым будет связана идея о преступлении, в котором больной не мог признаться даже на смертном одре. Последние слова произвели на больного поразительное впечатление; он пожелал откровенно высказать все доктору. Когда их оставили вдвоем и тщательно заперли дверь, больной сказал следующее:

«Вы не более моего можете быть убеждены в неизбежности грозящей мне смерти, но не понимаете ни природы моей болезни, ни ее действия на меня. Если даже вы поймете это, то я сомневаюсь, что ваше рвение и таланты могут вылечить меня. Мое положение не ново; примеры его встречаются часто. Без сомнения, вы помните, от какой болезни умер герцог Оливарец? – Он умер от идеи, что его преследуете привидение, в существование которого он сперва не верил. – Ну, любезный доктор, я точно в таком положении; преследующее меня видение так тягостно и ужасно, что мой рассудок не в силах бороться с ним; я чувствую, что умираю жертвой мнимой болезни».

Доктор внимательно выслушал рассказ больного и воздержался от опровержения его идей. Он только расспросил его о подробностях видения.

Больной отвечал, что видение мало-помалу овладевало им, и что сперва оно не имело ничего ужасного или неприятного. Чтобы доказать это, больной так изложил развитие своих страданий: