Таинственный мистер Кин

– Хлеб должен быть совсем чуточку поджарен, – раздавалось глубокое контральто актрисы. – Понимаете? А после этого тончайший слой мармелада. Скатать в трубочку – и на одну минуту в печь. Но только не передержите. Просто восхитительно.

– Эта женщина живет для того, чтобы есть, – пробормотал мистер Вайз. – В этом заключается весь смысл ее жизни – она не может думать ни о чем другом. Я вспоминаю «Поездку к морю» и ту фразу, помните: «И там наконец у меня будет возможность отдохнуть в тиши». Я все никак не мог добиться нужного мне эффекта, и мне в конце концов пришлось приказать ей подумать о мятных помадках – это ее любимые конфеты. И я сразу же получил то, что нужно, – этот мечтательный взгляд, который проникает вам в самую душу.

Мистер Саттерсуэйт молчал, вспоминая.

Мистер Томлисон, сидевший напротив, откашлялся и приготовился присоединиться к беседе.

– Так если я правильно понимаю, вы ставите спектакли, да? Мне, например, очень нравится одна пьеса – «Джим – каллиграф». Отличная штука, скажу я вам.

– Боже мой, – простонал мистер Вайз, и всю его длинную фигуру сотрясла дрожь.

– И не забудьте сказать повару, чтобы он добавил маленький зубчик чеснока, – рассказывала мисс Нанн герцогине. – Совершенно восхитительно.

Актриса умиротворенно вздохнула и повернулась к мужу.

– Генри, – голос ее звучал печально, – я так и не увидела икру.

– Это потому, что ты почти сидишь на ней, – весело откликнулся мистер Джадд. – Ты поставила ее на стул у себя за спиной.

Мисс Нанн быстро достала ее и улыбнулась всем сидящим за столом.

– Генри – просто прелесть. Я такая несобранная – никогда не помню, куда кладу вещи.

– Ну да, вспомни, как ты однажды упаковала свои жемчуга в сумочку для туалетных принадлежностей, – игриво произнес Генри, – а потом благополучно забыла ее в гостинце. Клянусь, что в тот день телеграфу от меня здорово досталось.

– Но они были застрахованы, не то что мой опал. – На ее лице появилось выражение душераздирающего горя.

Несколько раз, находясь в компании мистера Кина, мистер Саттерсуэйт чувствовал себя так, как будто играет роль в какой-то постановке. Вот и сейчас это ощущение было очень сильным. Все это было похоже на сон, и у каждого в нем была своя роль. Слова «мой опал» означали, что настал его черед. Он наклонился вперед.

– Ваш опал, мисс Нанн?

– У нас есть масло, Генри? Спасибо, дорогой… Да, мой опал. Вы же знаете, что его украли? И так никогда и не нашли.

– Расскажите нам об этом, – попросил мистер Саттерсуэйт.

– Понимаете, я родилась в октябре; опал – мой талисман, и поэтому мне хотелось иметь по-настоящему красивый камень. Я очень долго ждала его – мне сказали, что этот камень один из самых безукоризненных на свете. Он был не очень велик, размером с двухшиллинговую монетку – но, боже, какой у него был цвет и как он горел!

Она печально вздохнула. Мистер Саттерсуэйт заметил, что герцогиня нетерпеливо ерзает на стуле, но мисс Нанн было не остановить. Она продолжала, и тончайшие нюансы ее голоса превращали ее рассказ в древнюю сагу.

– Его украл один молодой человек – Алек Джерард. Он писал пьесы.

– И очень хорошие пьесы, – высказал мистер Вайз свое профессиональное мнение. – Одна из его пьес шла у меня шесть месяцев.

– Вы сами были продюсером? – поинтересовался мистер Томлисон.

– Нет, конечно, – казалось, что сама мысль об этом шокировала мистера Вайза. – Хотя, должен признаться, такие мысли меня посещали.

– В ней была прекрасная роль для меня, – сказала мисс Нанн. – Пьеса называлась «Дети Рашели» – хотя в ней не было никого с именем Рашель. В театре Джерард зашел ко мне поговорить. Он мне нравился. Такой симпатичный и очень застенчивый, бедняжка… Помню, – тут на ее лице появилось прекрасное отстраненное выражение, – он купил мне мятные помадки… Опал лежал на туалетном столике. Мальчик жил в Австралии, поэтому кое-что знал об опалах. Он поднес его к свету, чтобы получше рассмотреть. Думаю, что тогда он и опустил его к себе в карман. Я обнаружила пропажу, как только он ушел. Поднялась суматоха – да вы, наверное, помните… – Она повернулась к мистеру Вайзу.

– Конечно, помню, – сказал он со стоном.

– В его комнате они нашли пустой футляр, – продолжила актриса. – Джерард упорно все отрицал, но на следующий день он положил в банк крупную сумму. Алек попытался все объяснить тем, что его друг поставил за него на выигравшую лошадь, но не смог назвать имени друга. А футляр в кармане он объяснил простой ошибкой. Глупо было говорить нечто подобное, вам не кажется? Можно было бы придумать что-нибудь поумнее… Мне пришлось давать показания в суде. Мои фото были во всех газетах. Мой пресс-агент сказал, что это было неплохое паблисити – хотя я бы предпочла получить назад мой опал.

И женщина печально покачала головой.

– Хочешь консервированный ананас? – спросил мистер Джадд.

Лицо женщины просветлело.

– А где?

– Я ведь только что дал его тебе.