Таинственный остров

— Мы теперь строим большой корабль, на котором можно будет доплыть до какой-нибудь земли, — отвечал Спилетт. — Но я тоже думаю опять возвратиться на Линкольн. Он нам теперь очень дорог. С ним связано столько воспоминаний!

— Здесь мы узнали капитана Немо! — сказал Смит.

— И здесь все будет нам его напоминать! — прибавил Герберт.

— И здесь бы я упокоился вечным сном, — проговорил капитан Немо, — если бы… — Он не окончил фразы и, подумав, сказал: — Господин Смит, я желал бы с вами переговорить… Переговорить наедине…

Остальные удалились.

Смит пробыл несколько минут с умирающим, затем отворил дверь и пригласил товарищей снова войти. Но он не сказал им, о чем разговаривал с хозяином «Наутилуса».

Спилетт подошел к дивану и с величайшим вниманием осмотрел умирающего. Капитана Немо, очевидно, поддерживала только нравственная энергия, которую скоро должна была сменить физическая слабость. Спилетт окончательно убедился, что о выздоровлении нечего и думать.

Наступила ночь. Колонисты знали это только по часам, потому что ни свет солнца, ни свет месяца не проникал в подземный порт, где находилось плавучее убежище принца Даккара.

Капитан Немо не испытывал страданий, но он угасал. Его прекрасное лицо, уже покрытое смертной бледностью, было спокойно. По временам из уст его вырывались отрывочные слова, обращенные к давно покинувшим его друзьям. Руки и ноги его начинали холодеть.

Раза два он обращался к колонистам, собравшимся около его смертного ложа; ему было отрадно видеть их, знать, что он не совсем одинок перед лицом смерти.

Около полуночи капитан Немо вдруг как бы содрогнулся, сложил руки на груди и закрыл глаза.

Около часу он очнулся опять. Его глаза, в которых когда-то было столько огня, блеснули в последний раз. Он тихо проговорил: «Родина!» — и скончался.

Смит принял его последний вздох.

Герберт и Пенкроф плакали. Наб упал на колени около Спилетта, неподвижно стоявшего у изголовья покойника.

Спустя несколько часов колонисты исполнили последнюю волю капитана Немо.

Они оставили «Наутилус», взяв с собой только шкатулку с алмазами и жемчугом, завещанную им покойным.

Они заперли великолепное помещение, освещенное потоками электрического света, и задраили отверстие в крыше палубы, так что ни капли воды не могло проникнуть внутрь помещений.

Затем колонисты сели в лодку, привязанную с правой стороны подводного судна, отвязали ее и подплыли к носу «Наутилуса», где находились на грузовой ватерлинии два огромных крана; открыли их.

Резервуары быстро наполнялись водой. «Наутилус» начал тихо погружаться в глубину моря.

Но колонисты долго еще могли видеть его свет, вырывавшийся из глубины и освещавший темные воды.

Наконец исчез последний отблеск. Гробница капитана Немо опустилась на дно океана. Подземная пещера наполнилась мраком.

XVIII. Подземные силы

На рассвете колонисты, все время хранившие молчание, достигли выхода из пещеры, которую они, в память капитана Немо, назвали пещерой Даккара. Отлив уже начался, и они без всяких затруднений проплыли под базальтовой аркой.

Пенкроф с помощью Айртона и Наба вытащил лодку на берег.

Гроза прошла. Последние раскаты замирали в отдалении, на западе. Дождя уже не было, однако небо было по-прежнему затянуто тучами. Словом, октябрь, первый весенний месяц в Южном полушарии, начался неблагоприятно, и порывистый ветер, все время переходивший от одного румба на другой, предвещал неустойчивую погоду.

Сайрес Смит с друзьями, выбравшись из пещеры Даккара, повернули к скотному двору. По дороге Наб с Гербертом отвязали провод, который капитан провел между двором и пещерой; они справедливо рассудили, что этот провод может им пригодиться впоследствии.

Поселенцы только изредка перебрасывались отрывистыми фразами. Они еще находились под впечатлением всех тех событий, которые разыгрались в ночь с 15 на 16 октября. Их неведомый покровитель, приходивший к ним на помощь в самые трудные минуты, человек, которого они в душе почитали своим добрым гением, их капитан Немо ушел из жизни. «Наутилус» вместе со своим хозяином погребен на дне океана. И каждый невольно еще острее ощущал свою оторванность от остального мира. Колонисты привыкли рассчитывать на вмешательство этой могущественной силы, которой, увы, уже не стало, и даже Гедеон Спилетт, даже Сайрес Смит поддались общему настроению. Вот почему оба хранили глубокое молчание.

Около девяти утра колонисты были дома.