Таинственный сосуд времени

В его жилище и прежде было темно, оно освещалось только тусклой масляной лампадой – а тут свет на мгновение и вовсе померк. Голова Бернгарда закружилась, во рту его пересохло, сердце забилось в груди, как чужое… ему показалось, что он падает в бесконечную, бездонную пропасть…

Но через какое-то короткое время свет стал ярче, голова перестала кружиться.

Бернгард никуда не падал.

Он стоял на своих двух ногах, среди странно одетых людей.

Один из этих людей обратился к Бернгарду с вопросом на непонятном языке…

Вдруг в голове у Бернгарда что-то щелкнуло, и он понял, что сказал ему странный незнакомец:

– Парень, твоя очередь. Не задерживай людей, говори, что тебе нужно.

Перед Бернгардом был прилавок.

За ним стояла рослая женщина с большими сильными руками, перед ней лежали куски мяса.

Бернгарда снова затошнило.

Он отошел от прилавка, оглядываясь по сторонам.

К нему подошел тот же человек и спросил с интересом:

– Вам там хорошо платят?

– Где? – переспросил Бернгард, с удивлением осознав, что не только понимает здешний язык, но даже каким-то непостижимым образом может на нем говорить.

– Как – где? Ты ведь в кино снимаешься. Где еще такую чудную одежду носят?

Бернгард ответил что-то невразумительное и вышел на улицу.

На улице все было странное, невиданное, непривычное – бесчисленные толпы странно одетых людей, многоэтажные дома, удивительные колесницы, разъезжающие без лошадей…

Какое-то время Бернгард думал, что сошел с ума…

Но потом он нашел иное объяснение.

Благодаря бутылке алхимика он перенесся в другое, небывалое время.

Как далеко он перенесся?

На тысячу лет вперед?

Распрощавшись с Кулаковым, который, надо сказать, порядком мне надоел, я дождалась утреннего автобуса и поехала к теткам, чтобы переодеться, потому что, крути не крути, а на работу надо идти. Вот именно, больничный тетя Муся устроила мне на три дня, которые уже прошли, так что если я и сегодня не приду, то начальник точно скажет, чтобы я срочно писала заявление.

Начальник у нас мужик неплохой, но, как он сам говорит, когда его терпению приходит конец, то в гневе он страшен. Нет, конечно, никто его особенно не боится, мы просто притворяемся, чтобы сделать ему приятное…

Дома встретила меня очень сердитая тетя Муся.

– Где тебя носит? – набросилась она на меня с порога. – Опять не позвонила и телефон выключила!

– Ой, а я…

– Шляешься черт знает где, дома не ночуешь! Ногу небось снова натрудила! Лидия, я тебя в последний раз предупреждаю, ты должна серьезно подумать о своем поведении…

Тут я, честно, малость струхнула, потому что, если уж тетка назвала меня полным именем, значит, она и правда находится в крайней степени ярости.

Было такое однажды, когда в четырнадцать лет я поссорилась с матерью и убежала из дома. Ночевала на вокзале, потом села в поезд. Меня сняли на третьей остановке, забрали в полицию, позвонили почему-то не матери, а тете Мусе. Она приехала и называла меня исключительно Лидией. Потом уже призналась, что хотела меня отлупить, до того была сердита, потому что за эти два дня чего только не передумала, представляла самые страшные картины.

Но в полиции бить меня было никак нельзя, а пока мы доехали до дома, то тетка уже немного успокоилась и взяла себя в руки. Но сейчас-то что случилось?

Я не заметила, что сказала это вслух.

– Да все как обычно! – Тетка отвернулась. – Племянница меня ни в грош не ставит, сестра с катушек сошла…

– Да что такое?

– А ты не слышишь?

Я подошла к двери тети-Нюсиной комнаты и услышала звуки рыданий.