Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве

Но пока это время еще не настало. Прежде чем это случится, вновь повторятся скандалы с продажей тайных индульгенций, которые святой престол затем аннулировал. К святому отцу обращались с настойчивыми прошениями, в которых опротестовывались действия великого инквизитора, и понтифик, действуя по рекомендации апостольского суда, отправлял в ответ бреве с освобождением от наказания. Торквемада, которого привело в ярость очередное вмешательство в сферу его юрисдикции, обратился к королю и королеве, вместе с ними изложил свой протест папе, и тот любезно аннулировал свои бреве, которые уже были оплачены – вернее, ту их часть, которая касалась мирского суда. Можно считать, что за уплаченные деньги люди получали полную стоимость, поскольку такие бреве по-прежнему имели силу на суде духовном. К настоящему моменту мы уже знакомы с этой темой.

Число врагов Торквемады в Испании росло с тревожной быстротой. Но этот пожилой уже человек чувствовал себя в безопасности под королевской защитой и продолжал неуклонно и безжалостно идти по тропе нетерпимости, и его не страшила враждебность. Зная, какую ненависть вызывает, он, возможно, упивался проклятиями, которые посылали в его адрес преследуемые инквизицией, считая, что злоба неверных делает его поступки более приемлемыми в глазах Бога. Но с каким бы хладнокровием он ни воспринимал духовную враждебность, Торквемада все же предпринимал меры, чтобы обезопасить себя от ее физических проявлений. На то, что он жил, опасаясь нападения, явно указывает не только тот факт, что он никогда не передвигался без многочисленной вооруженной охраны, но и то, что он никогда не садился за стол, не положив на него рог единорога в качестве оберега от яда[462].

Торквемада столь произвольно и надменно расширял сферу дарованных ему единовластных полномочий, что вскоре начал узурпировать функции гражданских судов, вызывая тем еще большее недовольство. Он вел дела святой палаты так, что все прочие суды королевства стали подчиненными ей, а если магистраты, возмущенные подобными посягательствами, пытались ему противостоять или даже ставить под сомнение его власть, их тут же обвиняли в недостаточном рвении и даже отстраняли от должности как препятствующих деятельности святой палаты (как произошло в случае с генерал-капитаном Валенсии). Они были вынуждены подвергаться унизительным взысканиям, которые в случае с магистратами означали полную потерю достоинства и престижа; а влияние, которого достиг к этому моменту Торквемада, было столь велико, что жалобы или обращения к королю и королеве были бесполезны.

Однако же его враги внутри страны благодаря его действиям нашли двух влиятельных посредников для обращения к папе римскому – двух могущественных адвокатов, которые представили бы их дело в апостольском суде. Этими посредниками были Хуан Ариас Давила, епископ Сеговии, и Педро де Аранда, епископ Калаорры.

Бешеная ненависть Торквемады к людям еврейской крови вовсе не ограничивалась теми, кто исповедовал учение Моисея. Она распространялась и на тех, кто принял крещение, и на их потомков, и не давала угаснуть его недоверию к ним. Это очень ярко продемонстрировали судебные дела, которые он возбудил против вышеупомянутых епископов, несмотря на папский указ, запрещавший инквизиторам судебное преследование прелатов, за исключением особого разрешения от понтифика.

Епископ Сеговии Хуан Ариас Давила был внуком еврея, который крестился в правление Энрике IV и занимал почетное положение при дворе этого короля, пожаловавшего ему дворянство. Принимая во внимание видную церковную должность, занимаемую его внуком (не очень старым еще человеком), можно было бы подумать, что епископ надежно защищен от нападок инквизиторов на основании преступлений против веры, якобы совершенных его предком. Однако грозный Торквемада умел раскопать какое-то дело против давно почившего converso, обвинил его в возврате к иудаизму перед смертью и возбудил против него дело, которое должно было закончиться лишением его потомка-епископа собственности, сана и гражданских прав.

Льоренте пишет об этом[463]: «Достаточно было того, что покойный еврей был удачлив и богат, чтобы искать повод для подозрений касательно его веры и религии; такова была враждебность по отношению к людям еврейской крови, таково было желание унизить их и алчное стремление завладеть их имуществом».