Тайны моей сестры

– А знаешь что, Ханна? – говорит он, смотря мне в глаза, когда я делаю шаг назад. – Я передумал. Возможно, твоей маме нужна не психологическая пытка, а кое-то пожестче. Ты ведь этого хотела, не так ли, Салли? Всегда чувствовала себя обделенной, когда папаша колотил твою сестру, да ведь?

Он хватает меня за волосы и бьет кулаком в глаз. Я кричу и, пошатываясь, делаю шаг назад. Боль невыносима.

– Вот почему Кейт провоцировала вашего старика, как думаешь? – говорит он, нависая надо мной, когда я корчусь на полу, закрывая глаза руками. – Потому что ей нравилось, когда он ее избивает. Ей это нравилось, ведь так она могла получить немного внимания. А ты ей завидовала: тебе тоже хотелось внимания. Но ты все же унаследовала немного отцовской жестокости. Помнишь случай с бутылкой? Кейт очень понравилась эта история, она сразу переманила ее на мою сторону.

Я убираю руки от лица. Глядя на ярко-красные пятна на своих ладонях и ощущая во рту металлический привкус крови, я вдруг вижу нависшее надо мной лицо Пола той ночью. Вижу, как он стоит с бутылкой в руках, а я сжимаюсь на полу, как сейчас. И вдруг я вспоминаю. Как Пол разбирает бутылку. Как касается осколками своих рук, не переставая хохотать.

Это не я. Я этого не делала.

– Ты лжец, – бормочу я, с трудом поднимаясь на ноги.

– Что-что? – Он шагает мне навстречу.

– Я сказала – ты лжец.

– Ой, взгляни, Ханна, – ухмыляясь, говорит он. – Наша маленькая чемпионка выходит на второй раунд. Что на этот раз, Салли, – кулаки или что-то посерьезнее?

Он машет ножом в мою сторону, и я пытаюсь сосредоточиться на серебристом лезвии. Я больше не боюсь. Я готова вытерпеть все что угодно, если это поможет уберечь Ханну. Пусть убьет меня, мне все равно, лишь бы она выбралась отсюда живой.

41

Я не могу дышать.

Он сидит на мне, держа одной рукой, а другой прижимая к моему горлу нож. Я не могу говорить, могу лишь слушать, как он планирует меня убить.

– Что думаешь, Ханна, а? – говорит он. – Как лучше поступить с мамочкой? Перерезать ей горло или еще повременить?

Из дальнего угла комнаты раздаются всхлипы. Малыш Дэвид. Мне хочется его позвать, обнадежить, но такое чувство, что Пол это осознает и еще сильнее давит мне на грудь. Я пытаюсь разобраться. Пытаюсь разложить все по полочкам. Я должна все узнать, прежде чем умру.

– А как же телефонный звонок? – спрашиваю я, вспоминая голос Ханны в трубке, заверяющий меня, что с ней все хорошо. – Я с ней говорила. Она сказала, что в порядке.

– О, да. – Он наклоняется к моей щеке. – Понравилось, да? Мы тогда поехали на денек в Лондон, да, Ханна? И я сказал: а давай позвоним маме, скажем, что все хорошо. Всего-то маленькая безобидная ложь, чтобы мама не волновалась. Но ты и так не волновалась, правда? Любая другая мать места бы себе не находила, но не ты. Ты была только рада от нее избавиться.

– Неправда.

– Конечно, правда, – с усмешкой говорит он. – Что ты мне сказала? Она теперь взрослая девочка и может делать что пожелает. Позорище.

Я не отвечаю, но знаю, что будет лучше, если он продолжит говорить.

– А как же Кейт? – продолжаю я. – Она навещала Ханну в Брикстоне… Ханна сказала, что там живет.

– Еще одна маленькая поездка, – говорит он. – У меня там старые друзья. Классно, да, Ханна? Заявилась журналистка тетя Кейт, да? Не увидела того, чтобы было прямо у нее перед носом. Тупая тварь.

– А ребенок? – спрашиваю я. – Она родила его в больнице?

Он мотает головой и улыбается.

– Думаешь, я дурак? – говорит он. – Я не собирался так рисковать во имя какой-то там добродетели. Нет, она родила его здесь. Фида принимала роды.

Фида. Она знала, что Ханна здесь. Почему я ее не послушала?

– Полагаю, вы знакомы, – говорит он.

– Откуда… откуда ты знаешь?

– Я следил за ней. Знал, что она замышляет неладное. Видел ее через окно, – презрительно усмехается он. – Слава богу, ты сделала всю работу за меня. Отпугнула ее.

Внутри у меня все леденеет. Она почти мне сказала. Если бы я ее выслушала, все было бы иначе.

– Ей не следовало этого делать, – продолжает он. – Я сказал ей держать рот на замке, но она меня не послушалась. Хорошо хоть сейчас она долго говорить не сможет.

– Это ты с ней сделал? – спрашиваю я, думая о Фиде, лежащей на лестнице. Почему я сразу не пошла в соседний дом и не вызвала «Скорую»?

– Умная девочка, – говорит он. – Даже слишком умная. Но она сорвалась, думала, я не узнаю, что она позвонила в офис и спросила у сонной секретарши мой домашний адрес. Глупышка. Но до чего развратная в постели. Она в какой-то мере как Ханна – дитя распавшейся семьи. Зона боевых действий. Можно сказать, что я в этом отношении немножко как святая Кейт, да?

– Ты и мизинца ее не стоишь, – шепотом говорю я.

– Что-то? – говорит он. – Ну-ка повтори. Что ты сказала?

– Я сказала, ты и мизинца ее не стоишь.

– Что ж, как бы там ни было, я жив, а она мертва. Видишь, Салли, как ты влияешь на людей? Твой отец, мама, Кейт – никого не осталось.

– Мама тебя любила, – говорю я. – Узнай она правду, она бы этого не пережила.