Тайны отдела охраны музеев

— Ирма Каримовна…Мы с супругой будем вам благодарны за любую помощь.

Возле самой палаты Старцев перехватил Ирму. И тихо прошипел ей в самое ухо:

— Ты откуда его знаешь?

— Старцев-Старцев… — устало усмехнулась Ирма.

— И ты с ним…

— Знаешь что! — разозлилась ведьма — и ее глаза полыхнули недобрым огнем. — Тебя это не касается! Я не обязана отчитываться!

Егор Иванович отшатнулся от нее.

— Егор — она все-таки взяла себя в руки… — Иди… У тебя наверняка дела есть — мы с Фенеком здесь сами управимся. Иди…Пока я добрая!

Он остался стоять в коридоре. Как сквозь вату слыша голос Ирмы:

— Как вы называли дочь… По-особенному. Может, в детстве?.. Что из напитков любит? Что может ассоциироваться с домом, с теплом… С мамой?

Старцев почувствовал, как его под локоть подхватил следователь — и потащил к выходу.

— Пошли, Егор Иванович! Пошли из этого дурдома.

Он стоял около помойки, куря одну сигарету за другой… Во рту была уже одна горечь, но остановиться не было сил.

Значит, уходи, пока я добрая?!.. Ведьма! — сигарета сломалась, в висках стучало, и кто-то что-то все время бубнил под ухом…

— Слушай! Да Старцев!!!

Наконец он понял, что Алексей Васильевич пытается ему что-то сказать.

— Что?

— Еще одна женщина все-таки пропала!

— Черт! Где?!

— Они по набережной в больницу ехали. На скорой. Бригада — впереди. Мамочка с младенцем — сзади. Пока доехали — ребенок на месте. Мамы нет.

— С ребенком все в порядке?

— Тяжелый. В реанимации. Хорошо хоть лежал смирно, пока ехали. И на пол не упал с лежанки.

— А что нам не сообщили сразу?

— Я так понимаю, бригаде скорой не до нас было. Ночь безумная. Со скорой звонок пошел в полицию только к концу смены. Те долго спрашивали — не поверили сразу. Думали — диспетчер прикалывается. Та их послала. Очень эмоциональная запись получилась.

— Надо прекращать все это дело. Только как…

Они помолчали. А потом следователь проговорил:

— Егор Иванович, так что у тебя все-таки с Ирмой? Вы же очень эффективно сотрудничали. И даже… ходили слухи — больше, чем сотрудничали.

— Слухи, говоришь? — Старцев усмехнулся. Закурил. Потом продолжил:

— Моя сестра. Два года назад.

— Я помню это дело. Ее, беременную, муж избил. Он был под кайфом.

— Что?! Наркотики?

— А ты не знал? Мы ж тогда через него взяли целую банду. Громкое дело было.

Сигарете в пальцах Старцева переломилась.

— Ладно, — устало сказал он, — поедем к родственникам потерпевшей. По всему выходит, что весь бардак в городе начался с того момента, как погибшей пришла в голову мысль поколдовать над Невой.

— Поколдовать?! Слушай, Старцев. Я в эти ваши сказки не лезу и лезть не хочу, но это что же получается? Если любой женщине придет в голову возле воды два раза притопнуть, три прихлопнуть и проговорить какую-то чушь — то начнется вот такое светопреставление?

— Нет. Не любой. У того, кто колдует — во-первых, должна быть сила. А во-вторых…Ладно, Алексей Васильевич, разберемся. Не бери в голову.

— И все-таки?

— Похоже, женщину убили как раз в тот момент, когда она колдовала. Поэтому результат получился… очень замысловатый.

13:55 Большой проспект Васильевского острова, дом неподалеку от моста Лейтенанта Шмидта

— Я не понимаю, чего вы от нас хотите — холодно ответила женщина.

Дом, в который пришла беда. Смерть близкого человека… Неизбывная тоска, сменяемая бешенством протеста:

— За что? Почему мы?

Мать Таи, которая оказалась у Вениамина, вдовца Таи, была настроена более враждебно, чем ее зять. Мужчина был отрешен настолько, что, казалось, и не понимал, что происходит вокруг. Он выглядел таким же мертвецом, как и его жена, лежащая в морге.

— Нам надо знать, — повторял и повторял Старцев, — почему погибшая оказалась глубокой ночью одна на Стрелке.

— Вы же видите, — он…он не будет говорить — тихо сказала мама погибшей, — Янина Станиславовна.

— Тогда может быть вы? Вы замечали что-нибудь странное в последнее время? У вашей дочери были враги? Ей кто-нибудь угрожал? Может быть шантажировал?

— Значит, если женщина была красива, — у нее обязательно должен был быть роман на стороне? Ее должны шантажировать и убить из ревности?

— Нет, конечно. Простите. Янина Станиславовна, я понимаю, что Вам тяжело. И все же — постарайтесь вспомнить. Это важно.

— Послушайте… — устало сказала женщина почти шепотом. Мы не предъявляли никаких претензий. Не писали никаких заявлений. Таю не вернуть… Пожалуйста, оставьте нас в покое.

— Конечно, Янина Станиславовна, конечно. Вашу дочь… действительно не вернуть. Я вам сочувствую. Искренне. Но тот, кто это сделал, возможно, продолжит убивать. И наш долг сделать все, чтобы спасти тех, кого еще можно спасти.

Женщина, кутаясь в шаль, отвернулась к окну.

— Простите… Простите меня, — она тяжело вздохнула, не поворачиваясь, и продолжила:

— Веня хотел поговорить со мной. Посоветоваться. Они с моря только приехали. Мы так и не успели встретиться — это случилось…

— У вас есть какие-то предположения? О чем с вами хотел посоветоваться Вениамин? — Старцев говорил мягко, тихо.