Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

Вкруг Лобного места, Лобненского холма, ставки Великого князя Дмитрия, где самая сеча была, где кони в крови скользили и падали, где рубка была до хруста, до усталости душевной, там монастыри встали стена к стене. И те, которые братьев приютили: Златоустовский, Высоцкий, да Покровский и те, которые вдовам и сиротам угол и обогрев дали: Вознесенский на Рву, Страстной, Ивановский да Моисеевский.

А по Царицынской дороге, под рукой государыни Евдокии, Никитинский да Никольский сестер воительниц приютили. И отдельно на Острове рядом с теремком Марии воздвигли обитель Жриц Забвения – Валькирий.

Обложилась Москва монастырями, как каменными засеками. За высокими башнями, за толстыми стенами. За мечами братскими процветать начала, никому ответ держать более не хотела. Ни с кем калиту орденскую, общий кош имперский делить не собиралась. Где-то там, Мария знала это доподлинно, в сырых подвалах комтуров и тамплей, схоронили от глаз посторонних Святой Грааль. Схоронили Хранители и поставили Стражей Святыню эту от посягательств злых, и глаз недобрых холить и лелеять. Где-то там, где сама она точно не знала, но знала, что здесь.

В майский солнечный день, в день праздника Вознесения Господня, прибыл званный в Москву Киприан. Мария заглянула через плечо летописца, прочитала что он пишет, "…и прибыл преосвященный Киприан митрополит из Киева в Москву, в свою митрополию, в четверг на шестой неделе после Пасхи, в самый праздник Вознесения Господня. И громко звонили колокола, и множество народа стеклось встречать его, словно весь город двинулся… Князь же Великий Дмитрий Иванович принял его с высокими почестями и с большою верою и любовью. И был в тот день у князя Великого пир большой в честь митрополита, и радовалися светло". Успокоительно положила руку на плечо.

– Пиши, пиши Никон, красиво не соврать – историю не рассказать. Андрея-то с Данилой позвал?

– Да вон в сенях.

– Зови.

– Здрава будь, боярыня, – Богомазы вошли, сдергивая шапки.

– Бог в помочь трудяги, – Ответила она. – Принесли доски-то?

– Вот, – Андрей Рублев развернул полотняную тряпицу, и пред Марией предстала Троица: Она, Раймон и Роллан, сидящие вкруг стола у Грааля.

– Польстил богомаз. А нас то зачем?

– Так вы и есть Троица – заступница Земли Русской, – Он разворачивал и показывал другие доски, с которых смотрели суровые глаза братьев, Мастеров и Посвященных.

– Хорошо брат. Надо Храм у Андроника расписать. Смогешь?

– А то! – Хором ответили Андрей с Данилой.

– На века!?

– Ато!!

– Ступайте с Богом! – Она откинулась на лежанку, подумала, – Все что ли? Конец Орде али как?

– А то!!! – Почудилось ей.

Часть четвертая Падение ангелов

Жить нужно не для себя и не для других, а со всеми и для всех.

Гельвеций.

Глава 1 Умри достойно!

Только пред смертью человек узнает, что ему надо было делать.

Эпикур.

Мамай в окружении ближней сотни гнал коня к теплому южному морю. Не на высокий берег Итиля, где раскинулись шатры Сарай-Берке, а туда к городу Кафа. Очень хотел темник узнать, отчего это такие надежные в любых боях арбалетчики храмовников, вели себя в этой битве как гаремные девы, впервые попавшие на богатый пир. Почему это витязи ордена бедных братьев, в уставе которых написано еще Неистовым Бернардом, что отступить с поля боя могут они только тогда, когда на каждого из них приходится более чем по три врага, стыдливо прикрылись копьями сержантов, и всю кровавую сечу простояли в уголке, даже не пытаясь двинуться на помощь порубленной мамаевой рати. Очень хотелось это знать несостоявшемуся хану. Потому и горячил он коня к стенам генуэзского города Кафа, где сидел приор помянутого ордена, что отряжал по его просьбе железнобокую пехоту, так проявившую себя на берегу этой свинцовой реки, похоронившей последние его надежды в своих тягучих медленных водах, так не похожих на светлые воды Итиля или звонкие горные речушки.