Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

– Третья заповедь такова. «Блажен призревший нищего и убогого, в день страшный спасет его Господь», – Артемида задумалась, будто увидела этот страшный день.

– Четвертую заповедь не мне тебе говорить, но скажу, – Святобор, потер лоб, – «Полон мир греха. Князья содомские и гоморрские править начали. Переполнится мир всесожжениями!»

– Закончили мы. Ты девочка умная, сама все поймешь и растолкуешь. Жанну твою, как ты ее зовешь, Святовит обучил всему. После праздника получишь. Не мучь ее, у нее все мучения впереди. Дева она в мыслях своих пусть так и будет, не зачем ей плоть сушить. Ты ж не сушила, – Артемида хитро посмотрела на Мари, – Пусть живет бессмертная. Заочно ей, за ее Долю будущую, я и Святобор дар этот дарим. Так вот пусть от жизни все получает, что ей жизнь дает.

– Но не у Сибиллы на Кипре. Как ты ее назвала-то? У Киприды. Нет не у нее, – Неожиданно добавил Велес.

– Последнее. Скоро придет Мор. Большой Мор. Огромный Мор. Боги решили наказать тех, кто от Веры отходит. Поделом. Вам всем Посвященным и Пробужденным и Стражам работы будет не в проворот. Роллан со своими подсуетится под общий гвалт, свои костры запалит, так что небу будет жарко. Но все как надо. Огнем и мечом. Огнем и мечом. Ладно, о плохом. Что тебе подарить? За службу верную. За терпение долгое. За верность князю своему. Хочешь отпущение в верности?

– Нет, не хочу! – Твердо ответила Мари.

– Похвально! Что ж хочешь?

– Власти над людьми!

– Власти над людьми и у нас нет! – Грустно сказал Святобор, – Такое они племя паскудное, что власть сами дают, кому хотят. Зачастую совсем не тому, кто достоин. Что другое?

– Да и все, пожалуй. Все у меня есть: молодость вечная, красота сиятельная, доблесть и хватка воинская, любовь земная и неземная. Все. Благодарствую!

– Раз так, вот тебе наш дар. От меня Святобора – верных тебе учениц всегда. А от сестры Артемиды – почитание людское во всех землях и краях, как высшей Богини. Нас забудут, а тебя под разными именами благословить будут. Выдержки тебе и терпения в доле твоей, Лучезарная! – Он подошел, обнял ее и поцеловал.

– Любви тебе и почитания! – Артемида тоже расцеловала ее троекратно.

Мари очнулась на обрыве. Смеркалось. От Храма доносился шум приготовления к празднику. Она встала, отряхнула кафтан, который стал, как ей показалось более темного цвета с какими-то золотыми искрами. Пошла к Храму.

Там уже резали жертвенный скот. Главный волхв собирался войти к Святовиту, посмотреть, как у него рог наполнен вином. Сколь вина в роге, таков и новый будет урожай. Мари вошла в Храм вместе с ним. Никто не остановил ее, только по рядам прошелестело, что сама Солнечная Дева в этом году на празднике. Кто-то видел валькирий прилетевших с ней. Она вошла в Храм, неся в руках пирог от народа любимому Богу. Люди вошли за ней. Волхв долго разглядывал вино в роге Святовита и объявил, что быть году урожайному. Выплеснул старое вино к ногам статуи, налил нового, поднес к губам всех четырех голов. Затем залпом выпил его и, налив еще раз, вставил в руку статуе. Мари не стала смотреть на кровавую жертву, что собрались принести Богу, и вышла из Храма. Ей хотелось не пира, не возлияний у костра, ей хотелось мира и покоя. Она пошла к маленькому костру, горевшему у края пиршественной поляны.

У костра никого не было. На расстеленном вышитом рушнике лежала краюха хлеба, овощи, фрукты. Стоял бочонок меда и рядом миска со сметаной и поломанные соты. На костерке булькало в котелке какое-то варево. Мари, по-восточному поджав ноги, села у костра, дожидаясь хозяина или хозяев.

Зарокотали священные барабаны и стихли. Мари поняла – жертва принесена. В скорости народ повалил к своим шалашам. Начался общий пир. К ее костру приближался старец, опираясь на клюку, ведомый, как ей показалось, внучкой. Мари быстрым движением руки, заговором скатерти-самобранки, быстро накрыла пиршественный стол и встала приветствовать хозяев.

– Не прогоните гостью? Хозяева дорогие.

– Садись, будь ласка, – Проскрипел дед.

Что-то страшно знакомое и родное прозвучало в его голосе. Такое, что она слышала не далее, как сегодня. Ее осенило, это Святобор. Потому и мед на столе и малина. Медвежий Бог. Кто ж его привел. Девушка вошла в отсвет костра.

– Жанна! Малыш ты мой!

Перед ней стояла Жанна. Нет, не Жанна. Воительница валькирия с темно-рыжими волосами, забранными в пучок и прикрытыми стальной сеткой, в кожаных доспехах, с накинутым на них сарафаном, что бы скрыть от лишнего взгляда. С завернутым в девичий плат мечом-кладенцом, даром Святовита. На шее ее, на гайтане висел крест Святовита с четырьмя черепами по краям, почти такой же, как у самой Мари. Только у Мари внутри него мерцала огненная свастика. В глазах Жанны святилась та же детская любовь к своей покровительнице. Она оглянулась на Велеса и бросилась на шею Мари.

– Я вернулась! – Выдохнула она ей в ухо, – Вернулась к тебе навсегда!

– Да теперь навсегда! – Кивнул Святобор, и тут же превратился в красавца витязя, в золоченых бронях.