Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

2002 год. Когда Ника погибла, Майя попросила Загудаеву позвонить Евтушенко. К телефону подошла его распорядительница и, узнав по какому вопросу звонят, пригласила Евгения Александровича. «Ника погибла», – сообщила ему Лера Борисовна. Евтушенко сразу спросил: «Что Майя от меня хочет?» – «Может быть, помочь материально, они не могут выехать в Москву – нет средств на билеты». – «Мне это больно слушать, – произнес Евтушенко, – но у нас в отношении денег был разговор, что я ей не помощник. Все, что от меня зависело, я сделал». И даже не спросил, когда похороны. Загудаева пояснила мне это так: «Он уже нахлебался».

1997 год. Когда Ника находилась в реанимации после своего первого полета, Евтушенко дал интервью «Московскому комсомольцу». Журналистка сказала ему: «…речь в данном случае идет о ребенке, которого в восемь лет вознесли, подняли и сказали: “Весь мир – у твоих ног”, а потом – повернулись к нему спиной. Не каждый взрослый справится с подобным». На это последовал ответ: «Я за собой вины абсолютно не чувствую. Виноваты родители, которые за нее получали деньги и просили еще денег у меня. Она выступала, получала гонорары, а после этого ее мама еще и просила взаймы. Вот это было безнравственно. Они получали за нее денежные премии. Я уже сейчас не помню, сколько ей дали в Италии, что-то около двух-трех тысяч долларов. По тем временам (1985 г.) это были очень большие деньги. Я очень многим помогал, не отказываюсь помогать и сейчас»[159].

1994 год. Когда Ника училась в Университете культуры, Алена Галич позвонила Евгению Евтушенко. Едва разговор коснулся Ники, он сказал: «Я вам сочувствую. Понимаете, Алена Александровна, я не буду никогда помогать Нике. Я сделал для нее все, но ее мама пыталась столько раз выудить у меня деньги, и столько раз ей это удавалось, что больше с этим семейством иметь дел я не хочу. Я вас очень уважаю, но примите мои соболезнования, что вы попали к таким людям». Галич начала объяснять ему: «Я занимаюсь девочкой, она у меня учится», – в ответ на что Евтушенко сказал: «Девочкой занимайтесь, но к ним не попадайтесь. Ребенок есть ребенок. Пусть она у вас учится, но с ними дел не имейте». «С ними» – он имел в виду Карпову и Майю.

От Загудаевой я узнал, что Луговская не в лучшее для Евтушенко время сказала: «Он заблудился в трех соснах». Под соснами подразумевались Карпова, Майя и Ника. Так сложилось, что Евтушенко хорошо знал их всех. Надо сказать, что Луговская умела несколькими словами, а иногда и одним словом очень точно охарактеризовать человека, ситуацию, событие. И, как правило, не ошибалась. Так было и в случае с Евтушенко. Что же за сосны, в которых заблудился известный поэт?

Первая «сосна» – Карпова, о ней рассказано выше.

Вторая «сосна» – Майя. Евтушенко, встречаясь с ней, прекрасно разобрался в том, что ее интересуют люди с достатком и положением в обществе, способные чем-то помочь. Евтушенко отвечал всем этим требованиям. Он помог Нике обрести известность, а вместе с ней заработать немалые деньги за публикации и выступления в Союзе и за рубежом, которые сам же пробивал и организовывал. Но Майе этого было мало. Она то ли считала, что он чем-то обязан ей и Нике, то ли что Нике недоплачивали, и беспардонно, как умела только она, выуживала у Евтушенко деньги. Я бы не утверждал это, если б, спустя полтора десятилетия, сам не попал в Майину ловушку. Еще на Садовой она мне рассказывала, что попросила Евтушенко одолжить ей две-три тысячи рублей то ли для обмена, то ли для покупки квартиры. Он пообещал дать деньги, но в назначенный день сам позвонил Майе и сказал, что их не даст, потому что хочет остаться с ней друзьями. Зная Майю, не сомневаюсь, что с подобной просьбой она обращалась к нему неоднократно. А Евгений Александрович понимал, что ей постоянно что-то будет нужно, тем более что Майя уже жила в Москве.

Наконец третья «сосна», точнее «сосенка» – Ника. Она была «виновна» в том, что тянулась к Евтушенко не только как к большому поэту, но и как к отцу, которого не знала. Не зря же он сказал Карповой, что Нике нужен отец, а он им не может быть. Вместе с тем, и об этом никто еще не писал, Евгений Александрович в какой-то мере на несколько лет заменил Никуше отца. Это подтвердила мне Карпова в 2003 году: «Никушенька, как каждый ребенок, нуждалась в мужском начале. Отсутствие отца у нее в общении с Евтушенко очень четко проявилось. Здесь чувства сплелись – восхищение им как мужчиной, как поэтом, как актером, плюс к этому еще и отсутствие папы. Первый раз я это говорю, но об этом я думала тоже. Это верно, так было».

Кроме того, зная Майю и Карпову, Евтушенко понимал, что яблоко от яблони далеко не падает, что у Ники переходной возраст и она обделена вниманием матери, а значит, больше и чаще будет обращаться к нему, что дальше все может усугубиться, и не хотел быть к этому причастным. К тому же Ника стихов уже не писала.