Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Вспоминает Постников: «Один раз Ника пришла ко мне домой пьяная, но ругались мы с ней из-за того, что она стала неуправляемой. В это время моя мама была дома, но в другой комнате. У меня был охотничий нож, острый, как бритва. Ника схватила его, приставила себе к горлу и начала орать: “Не подходи ко мне, не подходи, сейчас здесь столько крови будет, я себя зарежу!” Я настолько растерялся и возмутился одновременно, что, когда она на мгновение опустила нож, а я уже был до предела на взводе, улучил момент и ударил ее рукой по щеке. После этого перехватил ее руку и отобрал нож, затем за шиворот оттащил к двери и вытолкал из квартиры. Это было поздно вечером. Ника уходила с криком: “Пойду на море топиться”. Но так как зрителей вокруг не было, топиться было совсем неинтересно. А через некоторое время слышу под окнами опять вой и крики: “Костя, Костя!..” На улице глубокая ночь, она разбудила весь дом. Вот тогда я, по-моему, позвонил Людмиле Владимировне и отвез на своей машине Нику домой».

В одну из встреч, когда речь зашла о Постникове, Карпова сказала: «Я думаю, что Нику он никогда не любил. Трудно представить, какие обиды она переносила. С Костей Ника была униженной в силу того, что не могла отказаться от водки, была невыносимой. Все нам рассказывала, а мы не верили. Ника была его рабыней. Несмотря на это, у меня нет к нему никаких претензий. Плохо, что рядом с Никой не было мужчины, который бы стал для нее опорой».

Как же не было? Был! Тот же Костя. Правда, не всегда, а лишь при встречах с Никой в Москве и Ялте. Вот что он рассказывает о том периоде: «Когда Ника переехала в Москву, я часто к ней ездил и летал, но в основном ездил поездом, потому что вез очень много продуктов. Конечно, я давал Нике деньги, но не все – ей нельзя было давать все, потому что она сразу их тратила. Всегда покупал ей одежду, какую она просила. Ника говорила, что я ее муж. Ей так было удобно, она вела свободный образ жизни. Говорила также другим, что у нее муж деспот – это я уже потом узнал, что она меня так представляла. А деньги, когда уезжал, я рассовывал по разным местам в квартире – под порванные обои, под шифоньер, частями, по 40 или по 50 долларов. И когда они у нее заканчивались, Ника начинала звонить мне: “Котя, я есть хочу, у меня нет денег”. Тогда я ей говорил, где их взять, в каком месте. Бывало, что деньги я оставлял своим друзьям, и они тоже выдавали их ей по частям. Майя хронически сидела без денег и пыталась их у меня просить, но я ей их не давал. Она всегда апеллировала, что это деньги для Ники, но с Никой я разбирался сам. Я ее, как мог, поддерживал, а ей это было очень удобно, потому что она вроде имела мужа в моем лице, но в то же время была и свободна».

Конечно, Ника любила Константина так, как никого и никогда, но и пользовалась его взаимностью тоже. По словам Постникова, Майя с детства учила Нику, как надо устраиваться в жизни, и всегда ей говорила: «Нужно найти хорошего спонсора, быть у него любовницей и за счет этого жить. Ты должна продать себя подороже». На эту тему Ника даже говорила с телеведущим популярной в те годы программы «Взгляд» Александром Любимовым, и он якобы сказал: «Ну, найди себе мужчину, который бы тебя содержал». Себя в этой роли он явно не видел.

«Майя не раз звонила и приглашала меня приехать, мол, надо поговорить, – вспоминает Постников. – Я приезжал в надежде услышать что-то о том, как нам вместе усмирить Нику, но разговора не получалось, потому что у Майи жизненные ценности были иные, она прививала их Нике, которая очень гордилась мамой, в чьих разговорах всплывали фамилии Эрнста Неизвестного и многих других, по словам Ники, знаменитых любовников».

В то же время с Майей у Ники часто были скандалы, в основном из-за жилья в Ялте. Ника мне говорила: “Это мое жилье, а мама меня выселяет”. Из-за московской квартиры они тоже скандалили, несколько раз я сам был свидетелем этих уж очень неприятных сцен. К бабушке Ника нормально относилась и говорила: “Бедная бабка…” Ну, она действительно одна из всех работала, тянула семью и даже на старости лет подрабатывала тем, что где-то мыла полы. Ника про бабушку ничего плохого не говорила, только единственное могла матом сказать: “Заколебала эта бабка!” Мама же не работала никогда. Большое впечатление на меня произвел Никаноркин. Мы как-то с Никой были у него в гостях. Дедушка, который при живой дочке и живой жене жил брошенным в Доме творчества. Он, бедолага, там коротал век один. Мы к нему с Никой приходили. И Дунаев-Брест с ним встречался».