Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Не могу не поделиться с читателями интересным наблюдением. Сначала прошу прочитать дневниковую записку Ники, впервые появившуюся в ее книге «Стала рисовать свою судьбу…»[210], спустя семь лет после выхода книги «Чтобы не забыть», и начинающуюся словами: Вспоминаю годы, когда была я ранена Костей… Автор располагает еще одними, более подробными воспоминаниями Ники о Постникове, которые Майя и Карпова при составлении мною обеих книг отставляли в сторону, объясняя это нежеланием лишний раз упоминать о пристрастии к алкоголю дочери и внучки. Читаем эту записку в сокращении.

Он бармен в престижном отеле, не молод, не стар. Он жизнь мою забрал. Я увидела его за стойкой бара и, как в бульварных романах, стать его женой решила. Немного он увлекся мной, думаю, мои стихи тому причина.

Он к дому подъехал, где я жила с родными, за полночь. Час этот ждала, как божий дар. Скрежет проезжающих машин слушала до ночи, и каждая биенье сердца останавливала. Вот подъехал – почти бесшумно. Я напряжена. Одеваюсь, вероятно, уже с утра, и вниз по лестнице лечу. Мною придуманный – явление. Хотя на самом деле – человек. Хотел иметь детей не от меня и жить в достатке. Не берусь судить о личности его. Могла придумать: тембр голоса, поворот плеча, походка или смех – колдовали меня. Невеста у него жила в Японии. Готовился жениться, изучал язык и проклинал меня.

Вырваться из плена не могла. Пока не выпью. Вот тут-то выплескивала обиду – в баре, где он работал “Я не женюсь на тебе, у меня порядочная семья, твои родные просили пока не бросать тебя…”. Что делать? Вижу людские маски лжи, а он мне правду говорит, и я его люблю и ненавижу.

Затмение у меня: в городе своем по улице бегу, почти раздетая, шепчу его имя… Валяюсь на полу, избитая ногами, пьяная в доме его. Прошу пощады. Понимаю, какая мерзкая я…

Он был больной на почве денег, искал в себе знакомые в юности черты простого, одноликого спортсмена. Закончил в Москве технический институт, бывало рассказывал о годах учебы. Я гордилась им. Представить, что буду вечно с ним, не могла, но и не могла представить жизнь без него. Думаю отсутствие мужчины в доме, где я росла, многое заклинило в психологии моей. Дедушка постоянно был в домах творчества

Претензий к нему у меня нет. Он сделал все, что мог. Бог ему судья[211].

Внимательный читатель заметит, что в этой дневниковой записке Ники тезисно, и почти слово в слово, изложено все то, что рассказывала о Постникове Карпова – будто она это и писала. Прошу обратить внимание на первую страницу этой записки, переданной мне со множественными исправлениями, сделанными рукой Карповой (пока это не утверждаю, так же, как и то, что к этой записке Ника имела примерно такое же отношение, как я к революции на Кубе). Если сравнить варианты записки до и после исправления, а также оба их с вариантом, опубликованным в книге, то они во многом отличаются, но схожи в одном – во всем виноват Постников: это он помогал Нике и давал ей деньги, а она на них пила и стала неуправляемой, это он всем обеспечивал ее, и она могла не работать, это он опекал ее и заботился о ней, а она в Ялте жила у него, а не дома, это он…