Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

На самом деле все было иначе. «После института, МВТУ им. Баумана, – рассказывает Постников, – я три года (с 1983 по 1986) работал по распределению в Роскосмосе – это НПО “Энергия” в подмосковном городе Калининграде (сейчас Королев). Потом вернулся в Ялту, потому что все мои родные жили там. Понятно, что в Ялте работать по специальности было негде, и я пошел в сферу гостиничного хозяйства объединения “Ореанда”. Меня сначала туда не принимали, потому что я имел допуск второй категории секретности. В 1987 году поступил на заочное отделение в ДИСТ – Донецкий институт советской торговли, который окончил в 1991 году, а с 1992 начал работать в баре “Коралл” гостиницы “Ореанда”».

Совершенно иной оказалась также история знакомства Ники с Постниковым: «С Никой меня познакомил Александр Петрович Дунаев-Брест, – рассказывает Константин. – Дунаев это его фамилия, а Брест – псевдоним. Он очень необычный человек. В прошлом профессиональный спортсмен, мастер спорта по боксу. В Бресте работал тренером. Когда-то он заступился за женщину и в драке убил человека, защищая ее. Он мой близкий друг, с детства пишет стихи и уже издал порядка семи сборников. Петрович также пишет картины. У него в 2015 году была выставка в Москве в Доме художника… Живет так, что иногда на кусок хлеба только хватает, но свои картины оценивает высоко. У него 11 детей, из них только двое от одной женщины». Из стихотворения Дунаева-Бреста: «… И я иду забыться в “Ореанду”, / Друг Константин приветлив, как всегда. / Я с наслажденьем слушаю “Лаванду” – / Оттаивает сердце ото льда…»[208].

«Как-то Петрович был у меня в баре, – продолжает Постников, – и сказал, что сегодня придет Ника Турбина. Это он пригласил в бар Нику, а не Майя, которой тут и близко не было. Так я познакомился с Никой. Это было осенью 1993 года, где-то между 5 и 10 октября. Петрович Нику знал потому, что она писала стихи. Кстати, он очень скептически относился к ним и считал, что, возможно, их редактирует Евтушенко.

Буквально через неделю после знакомства мы с Никой поехали к моему другу в Коктебель, посетили там музей Максимилиана Волошина. Вечером того же дня у моего друга было застолье. Ника вместе с директором музея стали читать стихи. Мы с моим товарищем не знали, куда деться, они нас просто убивали поэзией до утра. Вот там я увидел, как Ника преображалась, когда читала стихи».

Буду и далее чередовать рассказы Карповой и Постникова, что избавит меня от комментариев. Вначале, по старшинству, слово Карповой: «Никуша влюбилась в Костю с первого взгляда, так же страстно, как в Шикторова. Но теперь она была старше на четыре года. Вспыхнул бурный роман, который длился пять лет. На второй день знакомства, когда Костя проводил ее до дверей дома, она вошла и заявила родным: “Я выйду замуж за Костю”.

В “Ореанде” жили в основном иностранцы, которые в баре расплачивались валютой. Костя давал Нике доллары, а она их водителям, когда ездила к нему на такси. Костя и нам подбрасывал копеечку – приходил и мог оставить 20 долларов. Отказаться мы не могли, так как были бедны. В бар приходили проститутки, Ника их жалела. Ей казалось, что они нравятся Косте и решила им подражать. Это был заскок». Посещали бар также известны поэты и писатели. Константину запомнилась Белла Ахмадулина, которая, по его словам, крепко выпивала. «Как-то она, – вспоминает Постников, – сказала мне: “Мои дети думают, что я им оставлю наследство, – ничего я им не оставлю”. Она была настолько выпившей, что с большим трудом добиралась до гостиничного номера».

«Костя требовал от Ники не пить, – продолжала Карпова, – а она пила (ей, чтобы опьянеть, достаточно было 50 граммов коньяка). Это было безумно страшное время. Дома она ждала его до половины второго ночи и, услышав звук подъехавшего такси, пулей спускалась вниз. Если они ссорились, шла пешком к нему из Ялты в Ливадию, где он жил, и ждала его с работы, откуда Костя возвращался в два часа ночи».

Далеко не все из этого рассказа Постников подтвердил при нашей встрече, многое назвал враньем и сказал следующее: «Я знаю, что вразнос Нику понесло, когда она вернулась из Швейцарии и зависла в Ялте. Думаю, что если б не я ей встретился, а кто-то другой, скорее всего было бы то же самое. Она очень много выпивала, пила все подряд, остановиться не могла, при возможности курила “дурь”. У нее был определенный круг друзей, от которых я пытался ее оградить. Тема незаурядности присутствовала во всех разговорах Ники: “Я же получила Золотого льва Венеции!” – вспоминала она, хотя славы добилась легко и ее не ценила. Когда Майя узнала, что Ника общается со мной, то всячески приветствовала это».