Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Окончательно проясняет картину Евгения Филатова. «Да, – не задумываясь, ответила она на вопрос, была ли у Майи с Егоровым любовь. – Со стороны Олега, по крайней мере, очень яркая и страстная, разрушительная для него самого; со стороны Майи – не знаю, не могу сказать. Я далека от мысли, что это был брак по расчету. И потом я знаю Олега, он умнейший и талантливый поэт, в него, безусловно, можно было влюбиться. Но он любил Майю сильнее. Скажем так. С высоты своих опыта и возраста он понял, что должен уйти от нее, чтобы спасти себя: с Майей у него не было шансов бросить пить».

В 2004 году в Москве вышел роман Олега Егорова «Девятый чин». Эту книгу, впоследствии попавшую ко мне, он надписал только Карповой:

Людмиле от Олега! Спасибо за Машу, я вас – помню! 6.09.2004 г. О. Егоров.

Майи, которая тогда еще была жива, для него не существовало.

«Когда я сообщила Олегу о смерти Майи, – вспоминала Карпова, – я никогда не слышала у него такого счастливого и радостного тона. Он очень жестокий человек и вместе с тем мягкий, помогал нам, присылал деньги». А Майя мне при каждой встрече говорила, что Егоров не присылает деньги вообще, и, будучи человеком доверчивым, я поддерживал их материально, о чем ничуть не жалею.

По словам Миронова, у Ники были проявления неприязни по отношению к Майе из-за ее романа с Егоровым. Причем именно тогда, когда Майя уже жила в Москве. Было какое-то недопонимание, но Ника старалась вообще не говорить на эту тему. Да оно и понятно: это был первый и далеко не последний, в чем читатели убедятся, случай близости Майи и Ники с одним и тем же мужчиной. Егоров в этом плане – первая ласточка. Немыслимо представить, какие смешанные чувства испытывали в мини-гареме Егорова его жена и падчерица. Вряд ли он над этим задумывался, будучи в выигрышном положении по сравнению с ними. А вот Ника задумывалась, что подтверждает такое ее четверостишие:

Олегу Егорову

Вам одиночество к лицу.
На полустоптанных страницах,
Как правда
Ищет нож к лжецу,
Так ты отпугиваешь лица.

Так просто и точно она дала отповедь отчиму. Причем, вначале обратилась к нему на «Вы», а в конце – на «ты». Я не знал, что, передавая мне эти строки для включения в Никину книгу «Чтобы не забыть», Майя и Карпова сняли посвящение, очевидно, чтобы не злить Егорова, надеясь на его будущую помощь Маше. Нашел я это посвящение среди стихов Ники, прилагаемых к статье Алексея Косульникова «Дни Турбиной». Под ним дата – 1994 год.

В 1994 году Ника поступает в Московский государственный университет культуры, именуемый в народе попросту «Кулек». Точнее, не поступает, а ее устраивает туда Алена Александровна Галич, ставшая впоследствии педагогом и близкой подругой Ники.

Рассказывает Алена Галич: «Мое знакомство с Никой началось с того, что ко мне моя знакомая, Аня Годик, привела свою подругу с дочкой, которыми оказались Майя и Ника. В то время у нас впервые набирали режиссерско-актерский курс. Девочка была высокая, смышленая, мы как-то очень быстро нашли общий язык. Я не знала, кто она. Потом Аня с Майей вышли, и мы с Никой разговорились. Она оказалась безумно интересная, с ней можно было говорить о театре и литературе. В общем, я сказала: “Будем поступать”, – и попросила ее что-нибудь прочитать, потому что сдавать надо было прозу, стихотворение и басню. С прозой проблем не было – она читала “Бабий грех” Бабеля. “А стихи?” – спросила я. Она так смотрит и говорит: “Ну, стихи я свои буду читать”. Актеры читают совсем по-другому, а она читала, как поэт, даже рукой ритм отбивала. Я спрашиваю: “Ты, что ли, писала эти стихи?” – “Да, я, – и тут же добавила: – Ну, по улицам слона водили. Это была Ника Турбина”. Я говорю: “Забудь. Ты пишешь сейчас?” – “Иногда”. – “Ну, давай заниматься тем, чем ты хочешь”. Басни Ника не любила, и я пообещала подобрать ей легкую басню, в конце концов мы вместе нашли басню Н. Агнивцева[217]. Потом сели писать режиссерскую экспликацию. Писали с увлечением, взахлеб. Экспликация называлась “Феерия ХХ века”. Действие должно было проходить на территории Кремля на нескольких площадках, замысливалось документальное кино от начала до конца ХХ века.

Конечно, я волновалась, как Ника представит нашу гениальную работу. Когда мы пришли в аудиторию, там уже один мальчик давал пояснения к своей экспликации. Он замечательно все делал, а я наблюдала за Никой: у нее было такое потрясение на лице, такой неописуемый восторг! Бездарные люди так не воспринимают чужой успех. И потом, на курсе, она всегда очень радовалась за других. После того как наша экспликация успешно прошла, возник вопрос, сама ли Ника писала. Все посмотрели на меня и хором сказали: “Ну, ты ж не режиссер, ты написать не могла”.