Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Какая-то детскость в ней была, она так и осталась. Возможно, потому что детство у нее не было полноценным. Вот эти все рыбалки, “а пойдем туда, покатаемся, подурачимся” – это было завсегда и пожалуйста. Наверно, поэтому. Ей досталось ужасно. Сколько она жила, столько и доставалось, причем с самого детства. Это что-то невообразимое. Может, поэтому она и была такой сильной девочкой.

Ника не то чтобы хотела быть актрисой, она ею была по жизни и постоянно играла саму себя или кого-то еще. Такая вот актриса без роли. Ника была очень яркой, очень сильной, очень прикольной и очень смешливой. Из нее получилась бы грандиозная, гениальная актриса. Стоило ей что-то рассказать – какой-то анекдот, историю из жизни – все покатывались со смеху. У нее была чудесная, потрясающая мимика, очень выразительные глаза. И вообще она была очень веселым человеком, тем еще клоуном». Как тут не вспомнить стихотворение Ники: «Я – клоун. / Хожу по обручальному кольцу. / А с кем я обручен? / Разве только / С разноцветными шарами».

«Был очень прикольный момент, – продолжает Минина. – Как-то Ника сказала, что ей нужно куда-то пойти и прочитать письма Полины Виардо. Вечером договорились встретиться. Я приезжаю к ней, говорю: “Ник, ну что?” – а она: “Леська, я все провалила”. – “Почему?” – “Алена меня теперь съест!” – “Что такое? Что не так?” – “Я позвонила Алене и сказала, что писем Полины Пиардо я не нашла”. Я говорю: “Мать, ну ты чего вообще думала, какая Пиардо?” Она в ответ: “Ну, высказалась я так”.

Конечно, не обходились без чудачеств. Доходило до того, что такой взрослый ребенок, статный, мощный, красивый, мог залезть на стол и с выражением читать стихи (по словам Майи, однажды, когда в институте что-то отмечали, Ника, якобы чтобы развеять скуку, станцевала на столе ректора. – А.Р.). Веселая ситуация была. У нас в общежитии жил мальчик Дима Чернов, и Ника мечтала его соблазнить, потому что он был очень красивый. Она мне все это рассказывала сама: “Леська, ты представляешь, такая ситуация чудесная: комната, мы одни, все отлично, он начинает меня раздевать… И как ты думаешь, что я делаю?” – “Ну?” – “Я, как дура, залезла на стол и стала читать Пушкина!” Я спрашиваю: “Ну, и что?” – “И все!” Говорю: “Мои поздравления!”

Еще она с одним другом Пашкой Меняевым, который учился с ней вместе, сочинили песню про муху. Я периодически ее вспоминаю, когда настроение фиговое: “Муха – быстрокрылая птица. Муха – боевой самолет”. У нее было очень много имен: Нюра, Ника, Николина, Никуша. И все к ней относились очень тепло.

В отношении учебы она была, конечно, разгильдяйкой, и Алена периодически ей вваливала нагоняи, потому что у Нюры жуткая история была с русским языком. Человек не умел писать вообще. То есть каракули, которыми стихи были написаны и исписаны блокноты, реально нужно было разбирать, не знаю, с кем – с переводчиком или с человеком, который расшифровывает какие-то письмена. И русский язык в институте за нее сдавала одна наша близкая подружка».

У Ники были планы закончить институт – об этом она говорила Мининой, которая ей все время твердила: «Нюр, ты была бы потрясающей актрисой, тебе надо обязательно играть. Все равно ты больше ничего не умеешь, а это у тебя получается мастерски. Просто на раз». К сожалению, планы Ники, как и все предыдущие, оказались всего лишь пустым звоном.

Рассказывает Алена Галич: «Во втором семестре у нас начались постановки по Чехову, отрывки из его пьес, маленьких рассказов, в частности его рассказа “Размазня”. Я говорю Нике: “У вас с героем близкие отношения, и твое задание: он тебя боится, начинает говорить, а ты медленно и без слов на него просто идешь”. Надо было видеть, как она шла! У нее была такая сексуальность заложена в фактуре, то, что она делала, пересказать трудно. Это было замечательно! У нее был такой женский шарм, обаяние и роковое лицо. Потом я пробовала на эту роль всех своих студенток, но такого никто не мог сделать. Вообще такой неожиданный был отрывок. У нас сбегалось несколько курсов его смотреть, даже на репетиции. И вдруг перед самым экзаменом Ника мне заявляет: “Я должна на несколько дней слетать в Ялту”. Я так и села: “Ну, привет, только этого мне не хватало. Ты понимаешь, что если ты не приедешь, то не перейдешь на второй курс?”. Она не приехала. Она там запила, приехала поздно, и, как я ни билась, ее не допустили к экзаменам. В общем, это было очень тяжелое время, начались разные романтические истории». Точнее не истории, а история: тогда, весной 1995 года, Ника уехала в Ялту к Константину Постникову. Неужели Майя не могла заставить ее ненадолго вернуться в Москву, чтобы сдать экзамены и закончить первый курс?