Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»)

Александр Журавлев рассказал, будто после смерти Ники, когда Миронов возвращался домой, какая-то женщина шла ему навстречу с туго набитым портфелем. Миронов растерялся и не нашелся что сказать, а женщина вынесла все Никины документы и бумаги. Ситуацию прояснил сам Миронов. «Да, такой случай был. Только женщиной той была Галич и с ней кто-то был еще. Когда она встретила бабушку с Майкой, которые, понятно, были не в себе, они вместе приехали в эту квартиру. Потом Майя с бабушкой пошли встречать меня, и, когда мы с ними поднимались по лестнице, нам навстречу бежала Галич с какой-то женщиной, в руках у них были большие сумки, из которых торчали носильные вещи Ники, ее одежда, обувь и куча бумаг. А сумки не были закрыты. И они бегут, а бумаги из сумки сыплются, при этом Галич кричит: “Как вы можете быть рядом с ним, он же убийца?!” И они дальше бегут, и бумаги снова сыплются. Это было, мы все видели. Это видела бабушка, это видела Майя. И потом, когда я спросил у них: “Зачем вы вообще ее в дом впустили?” – они ответили: “Ну, а как же? Она всегда нам помогала”».

По словам Галич, она была вместе с Азаровой, и если Миронов Светлану не узнал, то был хорошо подшофе. «Я действительно была с Аленой Александровной в квартире Ники после ее смерти, – вспоминает Азарова, – кто-то был с нами еще… Помню, что-то думали про ее личные вещи, и у меня остался Никин темно-синий бархатный пиджак, но вот взяла ли я его на память тогда или он остался у меня до этой трагедии, не помню. Мы с Никой часто менялись вещами, я любила поносить ее вещи, а она мои. Может, этот пиджак и остался у меня после очередного обмена». Что касается Никиных бумаг, то Азарова о них не помнит. По словам Галич, никаких документов и бумаг она не брала, а вещи она действительно взяла, чтобы постирать, потому что, пока человека не похоронили, они должны быть чистыми. Она их постирала и вернула.

Началась эпопея со сбором денег, которую вынесла на своих плечах Алена Галич. «Деньги на то, чтобы выкупить место для Ники на Ваганьково, дали немногие, – говорит она, – Лена Камбурова, семья Дашкевичей, детский Плехановский фонд (опечатка в газете: имеется в виду лихановский фонд, т. е. Детский фонд, который он возглавлял. – А.Р.), студенты моего курса Университета культуры, редакция “Новой Газеты” и Сергей Миров»[247]. Галич не упомянула Пен-клуб в лице Александра Ткаченко, выделивший 1700 рублей. Мне она рассказала, что Альберт Лиханов прислал большую сумму перечислением, остальные приходили к ней домой и приносили деньги, которые отдавали в дальней комнате, закрыв за собою дверь в ближнюю, где на диване лежала не просыхавшая Майя. «От Камбуровой и Дашкевича пришла женщина, – вспоминает Алена Александровна, – и сказала: “Алена, обещайте, что ни копейки не дадите Майе”. Я говорю: “Могу вам побожиться, что эти деньги пойдут только для оплаты места на Ваганьковском”».

Мои соседи могут подтвердить, как видели пьяную Майю, когда она ползала по ступенькам. Они с ужасом смотрели на нее и думали, кто это такая и к кому она приехала. Хорошо, что председатель кооператива успокоил их, сказав: “Это к Алене, мама девочки, которая погибла”. Между прочим, Майя привезла с собой деньги, но ни копейки на похороны дочери не дала. У нее было 300 долларов».

Рассказывает Алеся Минина: «Я собирала деньги со всех наших знакомых, буквально по копейке, и с тех, кто ее знали по общежитию. Деньги еще дал Сережа Миров. И если бы не Алена, я вообще не знаю, что было бы. Это были жуткие дни, просто каждый день на измор: получилось – не получилось, удалось – не удалось».

Следующая история связана с отпеванием Ники. «Из тех людей, кто были рядом, когда с ней прощались, – рассказывает Минина, – никому, видимо, не пришло в голову отпеть ее, поскольку казалась очевидной версия суицида. Возникла большая проблема, потому что Ника была крещеной девочкой, и нам очень хотелось, чтобы ее отпели. Мы с Аленой съездили в церковь на Петровку, где у нее были хорошие знакомые, и там нам сказали, что возможно заочное отпевание, если не прошло 40 суток после захоронения (на самом деле сроков ограничения для отпевания не существует. До сих пор отпевают воинов Великой Отечественной войны. – А.Р.). Потом мы долго выясняли: суицид – не суицид, и Азарова даже ездила в Чистый переулок к Патриарху Алексию. Он ей сказал, что ответственность за любое действие после смерти человека лежит уже на его близких, то есть если мы не будем отпевать Нику, а это был не суицид, то виноваты мы, а если отпоем, и она окажется самоубийцей, – тоже наша вина».