Во-первых, как уже упоминалось выше, все шеффены сами подпадали под юрисдикцию фем-герихтов, дававших им не только расширенные права, но и обязанности. Так, если на суд «феме» не являлся подозреваемый, то заочно его могли и осудить, и оправдать, хотя последнее случалось реже. Для шеффена неявка на суд фемгерихта сама по себе считалась тяжелейшим преступлением и неизбежно каралась смертью. Такая же участь ждала «брата», выдавшего свою принадлежность к «феме» постороннему человеку. Подлежал смерти и тот шеффен, который пытался вымогать у постороннего деньги, шантажируя его угрозой обвинения перед гауграфом.
Во-вторых, изначально жестокость фемгерих-тов в какой-то степени уравновешивалась их ограниченной компетенцией. Так, эти тайные суды не имели права преследовать явных язычников, иудеев и цыган, «недостойных принадлежать к солидному и уважаемому обществу». Фемгерихты также считали, что не имеют права судить дворян и священнослужителей в силу их высокого статуса, а также женщин и детей моложе 12 лет.
Однако эти жестокие, но по-своему рациональные правила, по которым изначально действовали фемгерихты, с годами все больше и больше смягчались. Так, если изначально денежные средства, необходимые для нормальной деятельности судов «феме», поступали в их казну лишь в виде штрафов либо имущества тех подсудимых, которых тот или иной суд приговорил к смерти, то с XIV века гауграфы уже охотно принимали немалые пожертвования от германских дворян и епископов. С того же времени часть сверхдоходов «феме» уже шла на оплату услуг тайных доносчиков-феменотов, которые прежде трудились бескорыстно, на идейной основе. Опять-таки, если поначалу преследование и поимка людей, приговоренных «феме» к смерти, но пытавшихся спастись бегством, считались делом чести любого шеффена и не заслуживали какой-то особой награды, то уже в XIV веке гауграфы щедро платили «братьям», выискивавшим и казнившим беглецов.
Изменения в деятельности фемгерихтов отразились и на внешней стороне их обычаев. Чем дальше по времени, тем чаще эти суды собирались не в лесных чащобах, а в городах, входивших в зону их деятельности. Вот как описывает старинная хроника заседание фемгерихта в городе Брауншвейг в Нижней Саксонии: «…Фемено-ты, тайные доносчики, следили за всеми жителями города и доносили фемгерихту на тех, кто почему-либо казался им подозрительным. Если из их докладов следовало, что дело требует разбирательства, в городе назначалось заседание «Трибунала Святой Фемы». В полночь шеффены, пришедшие из различных уголков города и предместий, собирались в условленном месте и перекрывали все подходы к нему. На рассвете жители города узнавали, что грядет заседание суда. Это означало, что все они должны были собраться в назначенном месте.
Когда колокол звонил три раза, собравшиеся выходили из Брауншвейга через ворота Святого Петра в городской стене и следовали за шеффена-ми до места, называемого «ров Фем». Там они разделялись: гауграф и шеффены, бывшие членами суда, рассаживались между рвом и городскими воротами, а горожане — с другой стороны рва. В их толпе шныряли феменоты, подслушивая разговоры жителей города, а затем передавали полученные сведения — если в них был хоть намек на какое-либо правонарушение — специальному служащему, который облекал их слова в надлежащую форму и представлял фемгерихту.
Затем следовало рассмотрение дел. Если сумма ущерба не превышала четырех шиллингов, дело исключалось из рассмотрения. Обворованные представали перед судом первыми. У них спрашивали имя вора. Если они его не знали, то должны были поклясться всеми святыми, что говорят правду. Если жертва указывала на кого-нибудь, подсудимый — если это было его первое обвинение — мог оправдаться, принеся клятву в невиновности. Если на человека указывали во второй раз, он должен был привести шесть человек, готовых вместе с ним принять клятву. Затем он должен был вымыть руки и пройти испытание каленым железом: девять раз взяться за раскаленный докрасна железный прут. Если ожогов не оставалось, невиновность обвиняемого считалась установленной…»[9].