Тайный дневник Верити

Любовь Джереми к девочкам казалась искренней с самого начала. И кажется искренней до сих пор. А ведь он потерял их совсем недавно. Я постоянно забываю. Возможно, он еще проходит стадии принятия горя, пока справляется с Верити, проводит время с Крю и заботится, чтобы семейные доходы, к которым они привыкли, не иссякли окончательно. Даже малая доля этого всего может показаться некоторым людям невыносимой. Но он справляется со всем одновременно.

На этой неделе я нашла в кабинете у Верити коробки с фотографиями. Спустила одну на пол, но фотографии пока не смотрела. Кажется, с моей стороны это будет очередным вторжением в личное пространство. Эта семья, во всяком случае, Джереми, доверила мне закончить цикл, а я продолжаю отвлекаться на свою одержимость Верити.

Но если Верити вкладывает в свои книги так много себя, мне действительно нужно узнать ее как можно ближе. Это не праздное любопытство, а исследование. Вот и все. Оправдание готово.

Несу коробку с фотографиями на кухню, открываю крышку и достаю стопку снимков, задаваясь вопросом, кто их распечатал. В наше время люди не так часто печатают фотографии благодаря изобретению смартфонов. Но здесь столько снимков детей. Кто-то потрудился над тем, чтобы каждая фотография обрела физическую форму. Ставлю на Джереми.

Беру портрет Частин. Крупным планом. Смотрю на ее шрам. Вчера его история никак не выходила у меня из головы, и я полезла в Гугл, чтобы выяснить, может ли попытка аборта действительно навредить ребенку в утробе.

И больше я никогда не стану искать подобные вещи в Гугле. К сожалению, многие дети выживают и рождаются с куда более значительными увечьями, чем просто маленький шрам. Частин действительно оказалась везучей. Как и Харпер.

Ну… До определенного момента.

На лестнице слышатся шаги Джереми. Я даже не пытаюсь спрятать фотографии – сомневаюсь, что он будет против.

Когда он заходит на кухню, я улыбаюсь ему и продолжаю рассматривать снимки. Он медлит по дороге к холодильнику, и его взгляд падает на коробку на столе.

– Мне кажется, если я узнаю ее получше, мне будет легче продолжать ее работу, – объясняю я. И снова опускаю взгляд на снимок Харпер, которая редко улыбается.

Джереми садится рядом со мной и берет одну из фотографий Частин.

– Почему Харпер никогда не улыбалась?

Джереми наклоняется и берет у меня снимок Харпер.

– Ей диагностировали синдром Аспергера, когда ей было три. Она была не слишком экспрессивна.

Он проводит пальцем по фотографии, откладывает ее в сторону и достает из коробки другую. Верити с девочками. И протягивает ее мне. Все трое одеты в одинаковые пижамы. Если Верити и не любила девочек, то на этой фотографии она очень правдоподобно изобразила любовь.

– Последнее Рождество перед рождением Крю, – поясняет он. Достает еще несколько снимков и начинает просматривать. Периодически останавливается на фотографиях девочек, но быстро пролистывает снимки Верити.

– Вот, – говорит он, вытаскивая одну из стопки. – Это моя любимая фотография. Редкая улыбка Харпер. Она обожала животных, поэтому на их пятый день рождения мы повели их в зоопарк.

Я с улыбкой смотрю на фото. Но в основном потому, что у Джереми со снимка абсолютно счастливый вид.

– Какими они были?

– Частин была защитницей. Маленький вулкан. Даже когда они были совсем малышками, она чувствовала, что Харпер была другой. Частин опекала ее. Пыталась объяснить мне и Верити, как быть родителями. И господи, когда появился Крю, мы думали, что придется отдать его ей. Она с ума по нему сходила, – он кладет фотографию Частин в стопку уже просмотренных фотографий. – Из нее могла получиться прекрасная мать.

Он берет фотографию Харпер.

– Харпер была для меня особенной. Иногда я сомневаюсь, что Верити понимала ее так же хорошо, как я, но я словно мог ее чувствовать, понимаешь? У нее были проблемы с выражением эмоций, но я знал, когда она радуется и грустит, даже хотя она не очень понимала, как сообщить об этом миру. В целом она была счастлива. Хотя и не сразу проявила интерес к Крю. Пока ему не исполнилось три или четыре и он не начал с ней играть. До этого момента он был для нее словно предмет мебели, – он берет фото детей втроем. – Он про них не спрашивал. Ни разу. Даже не упоминал их имен.

– Это тебя тревожит?

Он смотрит на меня.

– Сам не знаю, тревожиться или испытывать облегчение.

– Возможно, и то и другое, – признаю я.

Он берет фотографию Верити и Крю сразу после рождения Крю.

– Несколько месяцев он ходил на терапию. Но я испугался, что это может стать просто еженедельным напоминанием о трагедиях, поэтому забрал его. Если с возрастом появится в ней необходимость, я снова отведу его к врачу. Чтобы убедиться, что он в порядке.

– А ты?

Он снова смотрит на меня.

– Что я?

– Как ты?

Он не отводит взгляда. Не медлит с ответом.

– Когда Частин не стало, мой мир перевернулся. А потом, когда умерла Харпер, он разрушился окончательно, – он опускает взгляд на коробку с фотографиями. – Когда мне позвонили насчет Верити… У меня осталась только одна эмоция – гнев.

– На кого? На бога?

– Нет, – тихо отвечает Джереми. – Я злился на Верити.