Тайный код гения

Слетает огненная колесница.

И я готов, расправив шире грудь,
На ней в эфир стрелою устремиться,
К неведомым мирам направить путь.

Гете «Фауст»

Париж. Вторая половина 30-х гг. ХХ века

Буллит уже буквально считал часы и минуты, когда он может уехать из России, то очарование и те надежды, которые были с ним раньше, растаяли. Остался привкус чего-то тяжелого и мрачного. Он не знал, выполнил он свою миссию или провалил, и в чем по большому счету состояла его миссия? Только в том, что он должен был наладить отношения с Москвой, проложить мосты и исчезнуть, уступив дорогу другим? Или здесь дело было в чем-то другом?

Мир пытались изменить романтики, но они потерпели фиаско, и поэтому на смену им пришли прагматики. И так ли все просто на самом деле?

Уильям Буллит пытался достучаться до Рузвельта, описывая страх и ужас, в котором жили советские люди в ожидании ночного стука в дверь. Он не мог рисовать в посланиях лакированную действительность и поэтому пришелся не ко двору. Америке не нужна была в то в время правда, как понимал ее он, Уильям Буллит, пытавшийся понять и узнать советский народ изнутри. Он любил все анализировать, сопоставлять, размышлять.

Сменивший его посол США Джозеф Э. Дэвис был противоположностью Буллиту. Он не стал пытаться открыть глаза Рузвельту на то, что творилось в Советской России, напротив, его послания были весьма благожелательны и рисовали ту действительность, которая, вероятно, нравилась самому Сталину.

Во всяком случае, со стороны кремлевского руководства чете Дэвисов были дарованы весьма ощутимые блага, которые не шли ни в какое сравнение с его, Буллита, образом жизни. Его называли приверженцем роскоши и аристократом, но, бог мой, Дэвисы переплюнули его во всем. Дэвису была дана возможность держать личную яхту в Финском заливе. А также скупать произведения искусства из запасников российских музеев.

В результате чета Дэвисов собрала хорошую коллекцию искусства. В обмен на лояльность Советам.

Тогда как он, Уильям Буллит, не мог молчать. В то время как Дэвисы рисовали пасторальную картину происходящего в России, не давая оценки ни развернувшимся репрессиям, ни показательным московским процессам в отношении «троцкистско-бухаринских шпионов».

Но если бы Буллит знал, что тот самый бал, который он дал в своем посольстве, войдет в роман Михаила Булгакова, в его последнее прощальное произведение «Мастер и Маргарита»! Булгакова пригласят на еще один бал в американское посольство в 1937 году, но писатель откажется.

После Москвы Буллиту будет предложена должность посла США во Франции, и он согласится, отправившись в Париж, с которым у него было связано столько сладких и одновременно горьких воспоминаний юности. И вечеринки с Фицджеральдом, и любовь с «красной вдовой» Джона Рида, Луизой Брайант.

Луизы уже на свете не было, и поэтому Париж был окрашен неувядающими нотами ностальгии, печали и надежды на то, что когда-то они все встретятся вместе. Его друг Фицджеральд был жив, но в жизни писателя настала черная полоса. Обожаемая жена Зельда сошла с ума и уже не покидала сумасшедшего дома, куда Фицджеральд регулярно приезжал ее навещать.

Буллит знал, как сильно и нежно Джон любил свою жену, что она навсегда оставалась для него самой любимой, единственной и желанной женщиной на свете, и поэтому сознавал, что жизнь для его друга во многом осталась в прошлом.

Париж был полон светлых воспоминаний и еще мыслей о том, что все имеет обыкновение заканчиваться — и хорошее и плохое. Любая жизнь подходит к концу и остается только перебирать драгоценные мгновения былого, сокрушаясь об их мимолетности и невозвратности.

Да и он сам, Буллит, разве не похоронил уже свою молодость? Зрелость хороша тем, что жизнь уже не кружит голову, как прежде. Разум заставляет смотреть на людей и окружающий мир трезвым взглядом. Но, Бог мой, как многое бы отдал он за один миг, который перенес бы его в сладкое прошлое.

В Париже он развернул бурную и кипучую деятельность, он много ездил: Лондон. Париж, Брюссель. Это было нужно для налаживания связей с американскими послами в европейских столицах, и вообще он старался быть полезным для собственной страны. Старался заглушить в себе боль и отчаяние, которые подступали к нему тогда, когда он видел, как мир неминуемо катится в пропасть.

Он отправлял много корреспонденции лично Рузвельту, и тот был в курсе того, что творилось в Европе.

Буллит писал Рузвельту о том, что Европа напоминает пороховую бочку и что Гитлер вынашивает далекоидущие планы. Он предупредил президента, что Гитлер, скорее всего, осуществит аншлюс Австрии, и Франция не станет помогать оккупированной стране. Это звучало дико и неправдоподобно. Но он-то видел, куда катится мир! И пытался предотвратить предстоящую бойню. Он не понимал, что Рузвельт вел свою игру и, доверяя ему, Буллиту, не всегда прислушивался к его мнению.