Тайный коридор

– Представь себе, нет. После сдачи пленок в типографию Кузовков все материалы спрятал, а куда – никто не знает. А в редакции если что и было, то пропало после наезда людей Немировского. Но, мне кажется, Висюлин настаивает на предоставлении записи потому, что боится за свою шкуру и не хочет выполнять договоренности.

– Нет, не потому, – твердо заявил Петров. – Мы провели работу с Висюлиным, на которого у нас кое-что имеется, и гарантировали ему безопасность. Он действительно готов напечатать материал, но ему нужна запись, чтобы соблюсти требования закона.

– Так за чем же стало дело? Дайте ему свою запись!

– Нет, – покачал головой фээсбэшник. – Когда вы вылезли со своим компроматом поперед батьки в пекло, мы решили вас пропустить. Но из-за этого изменился характер нашей операции. Теперь она завязана на вашей публикации. Немировский должен потратить на вас весь свой пропагандистский боезапас, доказывая, как водится, что это фальшивка, а потом в дело, один за другим, вступят наши материалы. И он уже не отвертится.

– А нельзя ли поменять план операции? Перед смертью Кузовкова, конечно, все меркнет, но и после нее мне не хочется играть роль живой приманки.

– Можно было – до того, как ваш тираж поступил в «Роспечать», и до того, как убили Кузовкова. Теперь же, хотим мы этого или не хотим, компромат небольшим тиражом дойдет до людей. Им уже будет известно, что редактор журнала, где он напечатан, убит переодетыми в омоновскую форму неизвестными. Посуди сам: как нам начинать параллельную операцию, игнорируя эти факты? Нет, теперь надо доводить до конца начатое.

– Только не говори мне про гражданскую ответственность, ладно? – попросил Алексей, с тоской глядя на увеличивающийся холмик над могилой Кузовкова и вспоминая Черепанова. – Надоели эти ваши заверения в том, что все зависит от нас, простых обывателей! Если бы вы хотели, вы давно бы разобрались со сволочью вроде Немировского.

– А мы вас и не просили выскакивать с компроматом, – ровно, не теряя терпения, говорил Петров. – Вы сами, не спросясь, влезли в большую политику. А теперь что же – на попятную? Так не годится. Алексей, это не просто интриги. По нашим агентурным данным, в конце лета готовится вторжение боевиков из Чечни в одну из северокавказских республик с целью отколоть ее от России. Если это случится, начнется цепная реакция развала, как было с большим Союзом в девяносто первом году. Вдохновителям сепаратистов, прежде всего Немировскому, надо дать по рукам, чтобы другим неповадно было. Я понимаю, – он кивнул на могилу, – что эта картина не прибавляет у тебя энтузиазма. Но ведь Кузовков был твой друг и единомышленник. Неужели он умер напрасно? Ты должен сказать мне этот пароль.

– Да не знаю я никакого пароля! – зло зашипел Звонарев. – Если бы знал, сам бы позвонил Висюлину! Не веришь – иди спроси у Платоныча. Андрюха ему доверял, как себе, а он этого гребаного пароля тоже не знает.

Петров опустил голову. Он выглядел искренне расстроенным.

– Конечно, мы бы могли расшифровать его, – пробормотал он, – но быстро это не получится, будет упущено драгоценное время… – Он задумался, потом на его лице мелькнуло что-то вроде надежды. – Слушай, из нашего опыта мне известно, что эти пароли не берутся с потолка, обычно это какие-нибудь значимые слова или фразы, звучащие в ходе дела. Не припомнишь ли ты чего-либо подобного? Ну, может быть, Кузовков употреблял какое-нибудь особое словечко в отношении компромата…

Алексей пожал плечами, глядя, как на готовый могильный холмик укладывали венки. Надежда, жена Кузовкова, некрасиво открыв рот, упала на колени перед могилой. Платоныч и Павел пытались ее увести. И тут Звонарева осенило.

– Да, – сказал он, – я знаю пароль. «Возмездие неотвратимо».

* * *

На следующий день Звонарев написал свой первый и последний приказ в качестве и. о. главного редактора: отправил всех своих сотрудников, включая Катю и приходящего корректора, в отпуск, не оставив даже дежурного редактора, как того хотел Кузовков. Он посоветовал им на месяц исчезнуть из Москвы, чтобы не терзала их прокуратура и милиция по поводу «компромата». Пусть отдувается выскочка Висюлин, коль уж его прикрывает ФСБ. На хозяйстве оставался один Платоныч, формально не имеющий никакого отношения к журналу, так что с него взятки гладки.

Тем не менее, прощаясь с Платонычем, Алексей ощущал нечто вроде угрызений совести. Оказалось, что их дружба, корпоративная солидарность, веселое мужское братство держались исключительно на Кузовкове. А нет Кузовкова, так и не о чем им с Зубовым говорить, настолько разные они люди… Платоныч был патриотом «Секретных расследований» – и детективного агентства, и журнала, а Звонарев всегда относился к ним как к хохме, которой по иронии судьбы суждено стать реальностью.

– Может, тебе тоже куда-нибудь на время уехать? – спросил Звонарев, не глядя в глаза Платонычу.

– Да нет, – ответил он, не отводя своего взгляда. – Мне здесь еще кое-что надо…

– По-прежнему надеешься выйти на след убийц Андрюхи? Думаешь, это в принципе осуществимо?

Зубов пожал плечами.